Пике в бессмертие
Шрифт:
Много боевых вылетов совершили в эти дни молодые летчики нашей эскадрильи Сергей Чепелюк, Михаил Махотин, Иван Скуридин, Валентин Кочергин, Михаил Коптев, досталось и мне.
В один из дней на штурмовку станции Долинской и крупного железнодорожного узла Шевченково, вылетела шестерка, вел которую штурман эскадрильи старший лейтенант Петр Горбачев. Справа — самолет лейтенанта Коптева, слева я.
Перед вылетом летчиков предупредили о том, что Шевченковский узел сильно укреплен, располагает мошной противовоздушной зенитной обороной. Будьте начеку.
Летчики были готовы. Но то, что началось сразу, на подлете к этому узлу, не только превзошло
Можно было бы развернуться и уйти, убраться восвояси, тем более, что первая половина задания была выполнена, штурмовка Долинской проведена была на «отлично». Но, во-первых, наличие заградительного огня, какой бы силы он ни был, не может служить оправданием неисполнения боевого задания, — на то оно и боевое, — а во-вторых, у штурмовиков еще почти полные ящики бомб, снарядов, патронов, по паре эресов. Их куда? В лес, в озеро? За такое не похвалят.
И группа идет в атаку. Штурмовики сделали один заход, второй. Внизу от взрывов дыбится земля, горят, рвутся вагоны, набитые боеприпасами, закручиваются развороченные рельсы.
Но несут потери и штурмовики. Из второго захода не выходит самолет самого ведущего, Горбачева. Снаряд рвется у самолета Коптева, но он продолжает атаки.
Постояли у самолетов, погоревали и снова за дело.
Вечером штурман полка майор Степанов расспрашивал Коптева:
— Осмотрел твою машину. Она же и по земле не поползет — вся перекалечена. Рули поворота разбиты, фюзеляж в лохмотьях, плоскости разбиты, как ты держался в воздухе? А ты на этой развалине еще и атаковал, заходы делал. Шибануло же тебя, как все говорят, еще в первом заходе.
— Машину нужно было облегчить, и я штурмовал. Сбросил, расстрелял весь боезапас разом, аварийно. Да и за гибель старшего лейтенанта Горбачева, за Веселова рассчитаться следовало, -объяснил Коптев. — Только еще не полный расчет мой. Я еще повоюю, я им покажу! — погрозил он кулаком.
И он держал слово, в моем звене, потом в эскадрилье проявлял чудеса отваги, служил примером для новичков.
Уже в следующем вылете Коптев с ведомым Журавлевым успешно бомбили артиллерийские позиции, уничтожали пехоту врага. На выходе из атаки на них обрушился вынырнувший из облаков «Мессер». Он сразу ловко заскочил в хвост штурмовику Коптева. В хвостовое оперение, в фюзеляж штурмовика впились пулеметные трассы. А молодой новичок стрелок испугался, растерялся, не стрелял. Немец мог расстрелять «ИЛа» спокойно, в упор, его-то машина была для штурмовика в мертвой зоне.
Зато сам Коптев не растерялся, он заорал на стрелка, перекрывая вой мотора, привел его в чувство.
— Бей! Атакуй! Атакуй! Бей! — выкрикивал он.
Стрелок дал длинную очередь по «Мессеру» и, нужно же было такому случиться, угодил в него. Фашист отвалил, пошел в сторону, оставляя дымный след.
В непрерывных боях подстерегали и неудачи, были невосполнимые потери. Большой утратой стала гибель опытного летчика Юрия Гусева, причем прямо на аэродроме.
В первом развороте после взлета у Гусева отказал мотор и он, доложив об этом на КП, пошел на вынужденную посадку, на тянувшееся рядом с аэродромом ровное поле. Наблюдавший за взлетом сменивший Митрофанова командир полка Шишкин приказал:
— Гусев, разворачивайся на аэродром! Садись на аэродром! Разворачиваться на стометровой высоте тяжелому самолету практически невозможно. Он, как и должно было случиться, свалился при повороте
Не возвратились с боевого задания летчик Кирилов и его стрелок Приходько.
Прошло какое-то время и, после того, как полк обосновался на освобожденном нашими частями аэродроме, там был обнаружен в ангаре самолет пропавших летчиков, он был цел и невредим. Недоумению летчиков не было конца. Гадали по-всякому, сходились в одном — у летчиков кончилось горючее.
И это оказалось точным. Оба пропавших возвратились. Вид у них был ужасный: оборванные, исхудавшие. Объяснили: «После боевой штурмовки отбились от группы, потеряли ориентировку. Кончилось горючее, пошли на вынужденную посадку. Сели как надо, но тут же были окружены и захвачены немцами. Из плена бежали».
Нашелся и явился любимец полка Иван Бокута и стрелок Тхаржевский. Их самолет был подбит в бою и упал за линией фронта, на немецкой стороне. Все считали, что экипаж погиб. Но на другой день их привезли из пехотной части, на машине. Оба перебинтованные, у летчика ранение в голову, у стрелка разбита нога. Но, несмотря ни на что, они и все летчики эскадрильи ликовали, как же — воскресли из мертвых! У летчиков, на фронте, такое случается не часто, обычно, не вернулся из полета — считай, пропал, погиб. Их счастье, что упали в лес, на деревья, в непосредственной близости от линии фронта. Стали пробираться по кустам и вышли на своих. И еще счастье, что не затаскали к себе на допросы «смершники».
В те дни в моей фронтовой биографии произошло важное событие. Поступил приказ о назначении меня командиром эскадрильи.
Как я потом убедился, летчики эскадрильи были рады этому назначению. Вот как отзывался обо мне однополчанин, ставший теперь подчиненным, Михаил Коптев, в своей книге «Крылатый ветер».
«По национальности он, Бегельдинов, казах, среднего роста, худенький, казавшийся подростком. Тип лица — характерный восточный. Хотя и неплохо владеет русским языком, но с падежными окончаниями не в ладах. 21 год. На фронте с 1942 года. Прошел хорошую школу Степана Демьяновича Пошевальникова. Смел до безрассудства. Во второй эскадрильи был командиром звена, много летал на разведку.
В один из погожих дней вызвали на КП шесть экипажей нашей эскадрильи. Начальник штаба майор Иванов поставил задачу:
— Произвести атаку по живой силе противника в районе Новомир, город Лозоватка. Оказать помощь нашей пехоте. Ведущим Талгат Бегельдинов. Второе звено ведет Николай Шишкин. Я у Талгата левым ведомым. Высота облачности — шестьсот метров.
В назначенное время взлетели с аэродрома и, построившись клином, взяли курс на запад. При подходе к линии фронта встретились с нашими истребителями прикрытия. Полет проходил нормально. Зенитчики пока молчат. В наушниках голос Талгата: «Впереди цель. — И через пару минут, — атакуем!»
Звено командира с левым разворотом переходит в пикирование. Замечаю, как к ведущему потянулись трассы эрликонов. Огонь ведут две счетверенные установки скорострельных пушек. Коля Шишкин и Миша Махотин открыли ответный огонь из пушек и пулеметов по одной установке, я по другой. Фрицы, увидев наши трассы или почувствовав разрывы снарядов вокруг, переводят огонь по нашим самолетам. И несутся навстречу, пересекаясь, смертоносные, светящиеся шарики.
Талгат ведет свое звено на второй заход, мы за ним. Зенитки замолкли. Значит, наши бомбочки сделали свое дело. Делаем еще три захода, затем набор высоты, сбрасываем бомбы, опорожняя по одному люку при каждом заходе. Пехота в панике.