Пике в бессмертие
Шрифт:
К тому времени, по свидетельству летной книжки «Бегельдинов совершил более ста тридцати успешно проведенных боевых вылетов, за что был удостоен ордена Отечественной войны II степени, ордена Красного Знамени, ордена Славы III степени, орденом Красного Знамени». Здесь же, в летной книжке, краткие записи в трех-четырех словах фиксирующие суть выполненных заданий и результат. Вот одна из них:
«17.5.44. Выполняя задание по разведке группа Т. Бегельдинова обнаружила в районе Шевченково, на станции, эшелон с техникой и боеприпасами. Несмотря на яростные атаки фашистских истребителей «Фоккевульфов», сбросила бомбы точно на цели, сожгла эшелон, вывела из строя выходные стрелки на линии, прервав движение поездов и, что не менее важно, звено полностью уничтожило всю оборудованную на станции противовоздушную оборону, разгромив все зенитные установки. Это дало возможность вылетевшим
О величине ответственности, возложенной на плечи вновь назначенного двадцатилетнего паренька, можно судить по объему работы. В составе эскадрильи три-четыре звена, в каждом по три-четыре «ИЛа» с экипажем из двух человек — летчик и стрелок. Это — норма, но в первой эскадрильи было и до восемнадцати-двадцати машин, по численности же личного состава эскадрилья приравнивается к пехотному батальону.
С новым назначением в моей жизни изменилось все. Если раньше, получив самолет, определив свое место в звене, в общем строю я нес ответственность перед командиром только за него, за умение использовать боевую машину, мощность ее мотора и вооружение, за выполнение заданий в одиночном полете, звеном и, конечно, еще я нес ответственность за себя самого. Это входило в каждое порученное мне боевое задание. При этом так и говорилось — сделай то-то, то-то, при этом сохрани машину от огня зенитчиков, от атак вражеских истребителей и точно по команде, в заданное время, кстати, нередко ограниченное запасом горючего, вернуться на аэродром.
Не очень усложнялись задачи у меня — командира звена: три-четыре твои машины, все на глазах — слева одна, справа две — или наоборот. Летчиков знаю — изучил как самого себя, потому и управляю звеном как будто своими двумя руками. Главное — слаженность в действиях экипажей. А она была, я старался постоянно добиваться ее.
С эскадрильей все сложнее. Хотя я и до этого командовал ею, был замкомэска, вначале, после получения назначения было нелегко. Прежде всего эскадрилья это уже большой сложный организм, боевая машина, предназначенная для боя, уничтожения противника на земле, при необходимости — и в воздухе. В ней, как я уже сказал, три-четыре звена, до восемнадцати-двадцати машин, в каждой, за ручками управления — пальцы на пусковых гашетках, кнопках — человек-летчик, успевший, в основном, пройти теперь уже солидную школу вождения штурмовика, боевую школу или зеленый новичок. И вся ответственность за него, за его действия в воздухе, в бою и на земле, на мне, на его командире. Ответственность эта очень большая, я бы сказал, огромная, ведь мне доверена его жизнь! Она, жизнь человека, данная ему один раз навсегда, в моих руках, и, храня ее, ты, командир, не имеешь права на ошибку. Ошибся в ходе боя в подготовке к нему, расплата чьей-то жизнью, а то и жизнями. Это в условиях, когда жизнь каждого, при каждом боевом вылете, висит буквально на волоске, и если ее удастся сохранить, то возвращается летчик из таких иной раз и часовых полетов, настолько вымотанным, обессиленным, что сам, самостоятельно не может выбраться из кабины. Тяжесть этой ответственности я осознал и прочувствовал сполна.
Разведка боем
Вверенная мне Первая эскадрилья штурмовиков «ИЛ-2» еще и моем предшественнике, была определена как особая — разведывательная. Это — дополнительные обязанности, головоломные задачи, причем на каждый день, на каждые сутки. Сведения о противнике, его силе, расположении, передвижениях необходимы командирам всех рангов наземных войск — от командующего фронтом, армии до командира батальона, роты, также и авиации. Каждый вылет разведэскадрильи в полном составе, отдельными звеньями, парами, в одиночку на заоблачной высоте, на бреющем, скоростные полеты и с облетами: фотографированием и визуальным наблюдением, наконец, разведка боем. И все — с обязательным возвращением. И не медля, сейчас же, в штаб или на КП. Здесь тебя ждут командиры с фотоснимками, с результатами визуальных наблюдений и всем, что может, обязан доставить штурмовик-разведчик.
Задания, как правило, давались сложные — летать чуть ли ни до километров в тыл врага. Если задание на штурмовку, то обычно — большой группой — девять, двенадцать и до тридцати самолетов.
К тому же трасса известна. Разведка уже побывала, доложила. Известно и расположение противовоздушной обороны. А тут, в разведке все заново. Летят обычно парой или звеном, четыре истребителя — для прикрытия. Летят, а что там впереди, неизвестно. Для того и разведка, чтобы узнать, засечь
Боевая напряженная и опасная работа требовала ото всех жесткой дисциплины, неукоснительной исполнительности, особенно в полете, в бою, предельной наблюдательности в разведке, и вместе с тем, сообразительности, инициативности в деталях боя, в тактике. В рамках этих требований воспитывал я недавних новичков, того же Мишу Коптева, Махотина, Скурыдина, и многих других. Были среди них и птенцы, только выпорхнувшие из училища, были и опытные инструкторы, но только что прибывшие на фронт. Я, сам молодой командир, настойчиво и терпеливо совершенствовал их летную подготовку, учил напористости в схватках с врагом, воспитывал в них решительность, готовность к натиску.
Виды разведки различные. Думаю, что не ошибусь, если разделю ее так. Разведка в тактической глубине, в глубине фронта — осуществляется она, как правило, парой «ИЛов» (спаркой). Обычная цель разведать обстановку в прифронтовой полосе, не глубже десяти-пятнадцати километров. Обследовать прифронтовые населенные или пустые деревни, поселки. В них, как правило, укрываются техчасти, склады с горючим, боеприпасами, да и личный состав рот, батальона, а то и полка противника. При этом разведчики должны зафиксировать все на фотопленку прикрепленными к фюзеляжу фотоаппаратами: постройки, дворы, а также подходы к этим пунктам со всеми возможными препятствиями: лесками, болотами, речками, оврагами, в общем, все, могущее встать на пути наступающей части. Разведка боем, в пять-шесть, двенадцать самолетов. Полет этой группы обычно значительно продолжительней, задачи обширней и сложнее, так как в них входит и разведка боем. Это когда наряду с разведывательным поиском штурмовики, обнаруживая цель, штурмуют ее, наносят удары, уничтожают.
Однако, самая опасная и ответственная это разведка одной машиной — разведчиком. Такие разведочные полеты совершаются по тылам противника в глубину до стапятидесяти и двухсот километров.
Воздушный разведчик-одиночка особенно опасен и потому никак не желателен для противника. Летая на больших высотах он сам практически, с земли не виден, выдает звук. Звук нашего работающего мотора — плавный, непрерывный, приблизительно как «У-у-у». У немцев — резкий, прерывистый — «Уу-уу-уу». Изучив эти различные звуки — в таких одиночных полетах их называют «свободной охотой», я приноровился подделывать звук своего мотора под фашистский. Двигал ручкой подачи газа и мотор выл, ухал совершенно точно, как фашистский. Этот фокус совершенно определенно вводил в заблуждение противника, в какой-то мере оберегал меня от огня зениток.
Группой летать на задание лучше. Особенно, если будут атаковать истребители противника. Это во-первых. Во-вторых, меньше находимся над территорией противника. В-третьих, уже много знаешь о цели, то есть, что и где находится, зенитное прикрытие, вероятность встречи с «Мессерами». И, наконец, как говорится, «на миру и смерть красна».
В одиночку, на разведку идешь, как правило, не зная, что тебя ждет: ты должен сам увидеть, запомнить, доложить. Записей делать не будешь, надо управлять самолетом и внимательно следить за землей. Летишь парой. Прикрывают четыре истребителя. Над территорией же противника находишься от двадцати минут до часа. Приходится залетать на 100–150 километров в тыл. Вроде, подумаешь 20 минут, а при скорости 300 километров в час покрываешь расстояние 100 километров.
Летали с полной нагрузкой, поэтому цель выбирали самостоятельно. Рано отбомбишься, а вдруг впереди более нужная, более уязвимая цель. Побережешь на потом и пожалеешь, что не атаковал цель, оставшуюся позади, тут же, как назло, нет ничего подходящего. Пленку израсходовал, а тут попалось более значимое, которое надо было сфотографировать, а чем? Поэтому при проработке задания особенно тщательно изучалась по карте местность, над которой предстоит лететь. Весь маршрут держишь в памяти: характерные ориентиры, курс, расстояние и время полета на каждом отрезке маршрута. Потом уже, когда летишь к цели, все увиденное привязываешь в соответствии с проложенным маршрутом. При этом надо уметь отличать истинное от ложного. Немцы были неплохие мастера по созданию ложных целей, а истинные умели замаскировать хорошо.