Пилигримы

Ар Алексей

– Уверена?
– спросил у пространства. Коротко мигнул зеленый огонек индикатора, и я чутка прифигел. Осмысленный же диалог получается – вопрос-ответ и все по-взрослому. Хотя зеленая метка – не факт, что хорошо в интерпретации машины.

– А мигни красным, - попросил на интересе.

Руку дернуло короткой судорогой. Лады, оператор не дурак и способен понять, когда посылают нахуй. Но немного обидно - в профессиональном плане.

– И тебе того же, - сказал, распрямляясь.

У пролома в оградке избранного дома нарисовалась фигурка Шеста. Тощий махнул рукой –

мол, контролирую, слежу и не пора ли вернуться. А может додумываю и множу сущности, а боец просто разминает руку. Хотя согласен – я с минимумом защиты и вооружения торчу посреди открытого пространства – открытый для невзгод и лихого люда.

Присмотрелся к далеким теням городских окраин. Нам предстоит туда зайти и насладиться новизной зоны. Но почему-то не хочется и не пойму отчего. Есть что-то такое в воздухе – тревожное и непонятное, на грани чувств.

– Норма? – спросил тощий, едва я приблизился.

– Чуешь чего?
– спросил вместо ответа.

Шест добросовестно вдохнул, подумал и мотнул головой:

– Сухими не пахнет, если ты про это командир, но…

– Чем-то пахнет, – закончил я.

– Да, - серьезно кивнул боец. Вижу, что тревожится от непонимания, теряя свой обычный дурашливый шарм.

Я присмотрелся к костерку, над которым уже колдовала Фрау. Милота, прям глаз радуется, а червячок сомнений уходит в стазис. Тощий понимающе кивнул:

– Обойду соседние участки.

– Крысу возьми. По одиночке не ходить, ясно?

– Согласен. – И убыл в дом, где мелкая придавалась обыску.

Вслед за коротким эмоциональным диалогом вроде «дура-дебильный шланг» пара убыла на набережную, а затем к соседнему строению, откуда незамедлительно послышался рабочий треск. Обломки становились чуть более обломками, если понимаете. Никакого пиетета к древним останкам – только функциональность и здоровый пилигримский интерес.

– Суп? – спросила у легкого дымка Фрау. Я добросовестно постоял рядом, изучая припасы под рукой кулинара. Два синих пакетика и один черный. В скованном усталостью разуме крутилась непонятная мысль о супе и вопрос «почему?».

Сердито зашипела Ива, обустроившаяся близ качелей на сотворенном полешке. А через миг достала из бедра пулю – ход, несомненно, сильный для впечатлительных. Но меня порадовал – у остальных, значит, просто подрало мясо, и свинцовых гостинцев организмы не затаили. Вероятность не стопроцентная, но лучшей мне не надобно.

– В остальных ничего не застряло? – уточнил на всякий случай.

Медик мотнула головой, закусив губу и мотая бинт. Подумавши, решилась на вербальное:

– Проверю, командир.

Вроде управленческие дела поделаны, а роли распределены и можно слегка ослабить вожжи. Работаем на износ и желающих поднасрать бравой смене все больше, хоть и подчищаю хвосты из-за врожденного добродушия. Смешно? Не очень, да…

– Командир! – долетело приглушенное с соседнего участка. Любопытно, как тощий разговаривает с покалеченной челюстью? А может био за щекой утаил? Такой нехитрый ораторский прием.

Думал и спешно ковылял по дорожке, занося пистолет в позицию. Скупо отработал вектора прицелов

по передней полусфере – на 11 и на 13. Ничего не чувствую и оттого лишь сильнее закручивается комок нервов.

В дом ворвался уже готовый покарать. Типовая планировка ничем не порадовала. Запустение и мусор – показатели ключевые и ожидаемые. За спиной звякнул о косяк щит Замеса. За металлическим ребром три лица – показательно суровое умника, болезненное Ивы и тревожное Фрау. Молодцы, так скажу.

– Контроль по территории, - сказал, разворачиваясь к парочке, застывшей посреди гостиной.

– Да ты глянь, - ткнул пальцем тощий.

Глянули все – прям скучковались и посмотрели. И есть на что. На полу в судороге посмертия замер трехногий иссушенный краб. Хотя с крабом я, конечно, поспешил. Три суставчатых конечности, панцирь веретеном – в передней части морда на четыре крупных глаза и оскаленный рот. Ротик показательный – такой пастью не медок хлебать, а рвать плоть и упиваться кровью. А еще у твари под пастью скрючены небольшие антропоморфные лапки, на которые отчего-то не хотелось смотреть.

– Мерзость, - выдохнула Крыса. – Сука. Мерзость.

– Мы поняли, - вскинул я руку.

– Идей ноль, - сказал Замес и осторожно ткнул умертвие носком ботинка. Хрустнуло, сухая плоть осела и резче запахло тем неуловимо тревожным.

– Оно, - объявил тощий и потянул шмалабой.

– Местные сухие? – выдала здравую мысль Ива.

На нее выразительно посмотрели. Пилигримы – люди суеверные, и я, вопреки здравому смыслу, начинаю их почти понимать. Накличешь хрень и хрень придет - сучья проза от жизни.

– В спальне череп и левая рука. Череп мужской, рука женская, - поставил весомую точку Шест.

– Вот зачем?
– вздрогнул Замес.

– Возвращаемся, - дал я отмашку. Функция твердо проигнорировала изменения реальности. А оператор воспоследует, но с большой-большой оглядкой. – Цикл на восстановление и в путь. Попробуем местные развалины на зубок.

Остатки дня прошли обыденно - в тревогах и починке. Съестное и горячие напитки немного скрасили картину, разбавляя застывшее пространство, что тихо шелестело за обжитым пятачком. Никто не покусился на смену №7, что сочли положительным знаком и почти примирились с неудобным трупом под боком. Многовато вводных данных – странных данных, из которых трудно сложить паззл. Но они мне вчистую не нравились от слова «совсем» - до желания пройтись через непонятное танковым треком.

Закатай губенку, Джимми. У нас хардкор.

Ночь привнесла несколько новых деталей. В черноте, сгустившейся за оградой, зажглись несколько далеких красноватых искр. Костры. Если правильно оцениваю дистанцию – в пригородных развалинах.

– Живут, - задумчиво протянул Замес, привалившийся к изгороди в метре правее. Мы изучали ночь и делали выводы. Почти всегда – полезно.– Палят открыто.

– Люблю бесстрашных, - кивнул с усмешкой.
– Меньше сюрпризов.

– Ага, а потом ловушка, поза раком и ай-ай-ай, - вклинилась Крыса, грызущая комочек прессованной лапши. Она, не отрываясь, смотрела на искры пламени неизвестных лагерей.