Пилот «Штуки». Мемуары аса люфтваффе. 1939–1945

Рудель Ганс Ульрих

Покинув Лётцен, мы над Хохенцальце немного отклоняемся от маршрута, делая посадку в Гёрлице, где даем нашему отважному «Ju-87» двухдневный отдых. Неподалеку отсюда находится дом Хеншеля в Саксонии, и он отправляется туда на поезде, чтобы через два дня вернуться. Теперь мы летим на фронт. Погода ужасная, когда мы летим через Вену, Краков, Львов и Винницу в Кировоград. Чем дальше на восток мы летим, тем явственнее приближение зимы. Низко летящие облака с густым снегом мешают полету и создают трудности в прокладке курса. Мы очень рады, когда наконец вываливаемся из нашего воздушного такси на морозный воздух аэродрома в Костровке и снова оказываемся среди наших друзей. Здесь уже холодно, но у нас нет оснований ворчать по этому поводу, поскольку мороз улучшает состояние дорог в деревне. Большие открытые пространства покрыты

толстым льдом, и порой их нелегко преодолеть без коньков. Когда нам приходится отложить полеты из-за плохой погоды, возобновляются наши хоккейные баталии. Любая спортивная инициатива энергично поддерживается всеми. Мы используем все, что годится для этой цели, – от обычных хоккейных клюшек до старых метел и совков. Самые примитивные русские коньки соседствуют со специальными ботинками для катания на льду и с нормальными лезвиями. Многие неуклюже бегают в летных меховых ботинках. Важно то, что мы упражняемся.

Внезапно здесь, в Южной России, начинаются теплые дни, которые снова превращают все вокруг в непролазное болото. Возможно, оказывает свое влияние Черное или Азовское море. Наш аэродром не способен выдержать такие перемены климата, потому нам приходится перелететь на аэродром в Кировограде. Один из подобных грязевых промежутков приходится на Рождество и Новый год. Потому подразделения вынуждены отмечать рождественские праздники отдельно, не участвуя в общей вечеринке эскадрильи. Санта-Клаус принес подарки каждому солдату, и, глядя на счастливые лица при получении, трудно сказать, что идет уже пятая зима военной кампании.

В начале 1944 года установилась совсем плохая погода, а активность на фронте возросла. Советы прорывались в восточном и юго-восточном направлениях из района Днепропетровска и за довольно короткое время нарушили наши коммуникации между Кривым Рогом и Кировоградом. Контрнаступление наших старых друзей, 14-й и 24-й танковых дивизий, оказалось успешным. Помимо захвата большого числа пленных и техники, мы смогли добиться в этом секторе затишья – по крайней мере на какое-то время. Мы постоянно делаем вылеты из Кировограда; наши казармы здесь расположены недалеко от аэродрома. Штаб полка располагается неподалеку. День, когда он разместился в своем здании, принес неприятный сюрприз. Адъютант полка, майор Бекер, по прозвищу Фридолин, и инженер, капитан Кетшнер, не вполне освоились с местными печками. Когда Кетшнер проснулся, то обнаружил Фридолина уже без сознания. Он поспешил на свежий воздух, таща за собой Фридолина. Это спасло жизнь им обоим. Потеря солдата в результате нелепого несчастного случая, а не в бою всегда действует удручающе. Позднее мы находим забавным это происшествие, и оно становится постоянным источником для шуток; обоих много поддразнивают по этому поводу.

Примерно в это время мы становимся свидетелями очень необычной драмы. Я отправляюсь на боевое задание на самолете с противотанковыми пушками на юг или юго-запад от Александрии; расстреляв свои боеприпасы, мы направляемся обратно в Кировоград пополнить бензобаки и запас снарядов для нового вылета. Мы летим ровно на низкой высоте, как вдруг на полпути к Кировограду за густой рощей видим около двенадцати движущихся танков. Я узнаю их сразу – это «Т-34». Они направляются на север. Я мгновенно набираю высоту, чтобы оглядеться. Откуда, черт побери, они появились? Танки, нет сомнения, принадлежат Советам. У нас не осталось снарядов, потому нам приходится лететь дальше. Кто знает, куда они уйдут ко времени, когда мы вернемся со снарядами и сможем их атаковать?

«Т-34» не обращают на нас никакого внимания и продолжают следовать своим курсом за рощей. Дальше на север я вижу что-то движущееся на земле. Мы летим на низкой высоте и узнаем наших товарищей на танках «T-IV». Они глазеют на нас из своих танков, думая о чем угодно, но только не о близости противника и о возможной схватке. Оба танковых подразделения движутся друг другу навстречу; их разделяет лишь небольшой ряд кустов. Друг друга они не видят, поскольку Советы двигаются в углублении рядом с железнодорожным полотном. Я стреляю красной ракетой, машу рукой из кабины и бросаю вниз контейнер с запиской, в которой сообщаю коллегам-танкистам, кто и что движется к ним в радиусе трех километров. Пикируя на «Т-34», я указываю на близость противника. Обе группы продолжают сближаться. Делая круги, я смотрю, что произойдет. Танки останавливаются в роще на месте просеки. Теперь в любую минуту наши могут внезапно увидеть русских. Я с нетерпением жду мгновения, когда это произойдет. Русские

закрыли крышки на своих башнях, возможно что-то заподозрив из-за моих маневров. Они все еще двигаются в прежнем направлении, и довольно быстро. Расстояние между группами теперь не больше 150–200 метров. Вот оно!

Русские, двигаясь в углублении, доезжают до просеки и замечают противника с другой стороны. Потребовалось лишь две секунды, чтобы первый танк «T-IV» выстрелил в своего противника с расстояния 200 метров, от того остаются лишь обломки. Проходит еще несколько секунд, и загорелось еще шесть русских танков. Они не успели сделать ни одного выстрела. У меня создается впечатление, что для русских все случившееся было полной неожиданностью. Даже сейчас они не могли понять, что происходит. Несколько «Т-34» двигаются ближе под прикрытием рощи, спеша ретироваться через железнодорожную насыпь. Последних немедленно уничтожают немецкие танки, у которых прекрасный обзор через просеку. Бой продолжался не более минуты. В своем роде он был уникальным. Без потерь для нас все «Т-34» были уничтожены. Наши товарищи на земле были горды и рады такому успеху; мы рады не меньше. Мы сбрасываем вниз контейнер с добрыми пожеланиями, немного шоколада и летим домой.

Серии обычных боевых вылетов без особых происшествий перемежаются тяжелыми ударами. Вот и еще один, когда мы летим втроем, с капитанами Фикелем и Штелером на бомбежку танкового подразделения. У нас нет эскорта истребителей. Когда мы пролетаем над нашим танковым подразделением, перед нами появляется 12–15 «аэрокобр» с самыми агрессивными намерениями. У них всех красные носы, и в воздухе они выглядят монолитной командой. Начинается дикая карусель на низкой высоте – и я рад, когда удается привести обоих моих коллег домой, хотя наши самолеты и не обошлись без повреждений. Мой опыт становится предметом споров и обсуждений. Фикель и Штелер считают, что они чудом избежали опасности. В то же время это обсуждение – полезный урок для новичков, как правильно уходить из воздушного боя.

Первая эскадрилья размещена в Злынке, к северу от Новоукраинки и к западу от нас. Моя 3-я эскадрилья получает приказ также перебазироваться туда со всеми экипажами, тогда как наземный персонал должен отправиться по дороге в Первомайск на Южном Буге. В последние дни моего пребывания в Кировограде приходит приказ о присвоении мне звания майора.

В Злынке зима уже входит в свои права. Злой восточный ветер дует почти непрерывно, температура опускается ниже 20–30 градусов. В результате выходит из строя множество машин, поскольку осуществлять ремонт и поддерживать их в рабочем состоянии на открытом воздухе по силам только подготовленным специалистам. Это особенно печально, поскольку клин русского наступления к северу от Кировограда перерезал Мариновскую долину. Русские подтягивают сильные резервы, чтобы закрепиться на новых позициях и создать трамплин для нового броска. Каждый пригодный самолет используется нами для атак на низком уровне. Во время подобного боевого вылета в восточном направлении капитан Фикель из-за сильного повреждения самолета в воздухе совершает вынужденную посадку. Земля здесь не самая плохая для посадки, и мне удается опуститься совсем рядом с Фикелем, чтобы взять его на борт самолета вместе с бортстрелком. Проходит совсем немного времени, и мы на аэродроме. Но еще одним самолетом у нас стало меньше.

Русские танки редко совершали ночные атаки, но на протяжении нескольких дней нам – и нашим коллегам севернее – приходится с ними столкнуться. В полночь офицер разведывательной службы будит меня в большом волнении, чтобы сообщить, что несколько человек из расположенной в Малых Вышках истребительной эскадрильи прибыли с вестью, что Советы ворвались на их аэродром и двигаются к их казармам в деревне. Меня это известие буквально сорвало с места. На безоблачном небе светят звезды. Я решил поговорить с беглецами сам. Малые Вышки всего в 30 километрах к северу, несколько подразделений люфтваффе со своими самолетами размещены на этом аэродроме.

– Мы можем только сказать, что когда спали, то услышали внезапный грохот, а затем увидели идущие мимо русские танки с сидящей на броне пехотой.

Другие пилоты говорили о нападении танков на аэродром. Все произошло очень быстро, летчики были застигнуты врасплох, на них были лишь пижамы.

Я постарался оценить ситуацию и пришел к выводу, что лететь туда бессмысленно, поскольку для того, чтобы попасть в танк, надо его хорошо видеть. Ясно, что звездного неба для этого недостаточно. Придется дождаться утра.