Пионовый фонарь

Энтё Санъютэй

– Деньги никогда не помешают, сколько бы их ни было... Особенно в дальней дороге. А если даже и будут мешать, все равно ничего, потерпите... Я, кстати, собираюсь выбрать монеты помельче и зашить их вам в нательную куртку, эту куртку вы никогда не снимайте, смотрите... На дорогах полно всяких мошенников, так что будьте осмотрительны, и еще возьмите вот этот ларчик с кистями и тушью, а кроме того, примите обещанный мною меч работы Тосиро Ёсимицу...

тяжелый, ведь правда? А вы заткните его за пояс. Если у вас за поясом

будет этот меч и меч работы Тэнсё Сукэсады, пожалованный вам господином, вы совершите славные подвиги. Ведь это все равно, как если бы в пути вас незримо сопровождали ваш тесть и ваш господин.

– Благодарю вас покорно, - сказал Коскэ.

– Ну вот. А сегодня ночью мы устроим ваше бракосочетание с моей недостойной дочерью. Эй, бабка! Поди сюда... Завтра господин Коскэ отправляется в трудный и славный путь, и по этому случаю мы решили сегодня сыграть заодно его свадьбу. Ступай прибери нашу О-Току, причеши ее, пусть она покрасится... Да, а сначала вот что ты сделай. Вот эти деньги зашей в нательную куртку. Дзэндзо!

Дзэндзо, беги в харчевню, ну, знаешь, в "Ханая", и возьми праздничной закуски... так три хороших рыбы целиком. Заодно заверни в винную лавку, купи два го водки да один го мирина, а на обратном пути купи десять пачек бумаги, двадцать золотников табаку и выбери варадзи получше...

Приготовления закончились быстро. В гостиной выставили водку и закуску.

Аикава, родитель, ставший на то время и сватом, затянул "Спокойны волны четырех морей", молодые трижды по три раза обменялись чарками, на том брачная церемония и закончилась. Тут же решили разойтись.

– Вот мы и отпраздновали, бабка, - сказал Аикава.

– Хорошо отпраздновали, - сказала кормилица, - поздравляю вас. Уж я так рада, так рада, ходила ведь за барышней с ее младенческих лет, а теперь вот довелось у нее на свадьбе послужить... А ваше-то сердце, поди, как успокоилось!..

– Ты, бабка, смотри не подведи... Знаешь, завтра мы все встанем рано, так ты свари рису, накорми господина Коскэ рыбой, и горячим рисом, прямо с огня, чтобы пар шел, ладно? Ну вот... Теперь можно и расходиться. Ложитесь спать...

И прошу вас, господин Коскэ, всегда ее любите... Она у нас еще молоденькая, неловкая, ничего совсем не знает, вы ее жалейте... Ну ладно, сват, как говорится, нужен только перед свадьбой. Слышишь, бабка?.. Ты уж не подведи...

– Что вы все - "не подведи", "не подведи"...
– сказала кормилица. Кого не подвести-то?

– Вот непонятливая... Поставь там ширму, что ли... Чтобы не стыдились.

Понимаешь? Видишь, она стыдится и робеет... Чтобы сумела это самое...

– Что-то вы чудное руками показываете, господин, не пойму я...

– Вот ведь дурища... Вот у тебя, к примеру, муж был, так и дети получились... Получились дети, пошло молоко... Вот ты и пошла в кормилицы... А дочка еще молодая, так ты ей по-хорошему...

это самое... Ладно?

– Что вы, господин, все ее за младенца считаете?
– рассердилась кормилица.

– Не извольте беспокоиться, все будет хорошо...

Кормилица крикнула молодым:

– Барин! Барышня! Извольте ложиться почивать!

Коскэ, погруженный в беспокойные мысли о предстоящей погоне за О-Куни и Гэндзиро, сидел, скрестив руки, на постели. Лечь О-Току не могла, поэтому сидела рядом.

– Приятной вам ночи, барин и барышня, - сказала кормилица. Барышня, вы не забыли, что я вам давеча говорила?

– Ложитесь, пожалуйста, - стесненно проговорила О-Току, обращаясь к Коскэ.

– Нет-нет, - сказал Коскэ, - мне еще надо кое о чем подумать немного... А вы не стесняйтесь, ложи- тесь и спите.

– Бабка!
– жалобно позвала О-Току.
– Поди сюда!

– Чего изволите?
– спросила кормилица.

– Барин не ложится...
– сказала О-Току и запнулась.

– Вы бы легли, барин, а то барышня лечь не может...

– Сейчас ложусь, - сказал Коскэ.
– Не беспокойтесь, не обращайте на меня внимания, - Очень уж вы серьезные, - проворчала кормилица, - и стесняетесь все...

Спокойной ночи.

– Вы бы хоть немного прилегли...
– попросила О-Току.

– Сначала ложитесь вы...
– сказал Коскэ.

– Бабка!
– позвала О-Току.

– Вот наказание-то... Послушайте, извольте ложиться!

– Бабка!

Коскэ наконец очнулся и почувствовал угрызения совести. Он лег, склонив голову на подушку, и между молодыми завязалась первая любовная беседа, за которой они полюбили друг друга навечно. А на следующий день, еще затемно, Коскэ стал готовиться к отъезду. Аикава уже был на ногах.

– Эй, бабка!
– суетился он.
– Все готово? А как завтрак? Горячий? Я пошлю Дзэндзо проводить Коскэ до Итобаси... Вынеси-ка вещи в прихожую! Господин Коскэ, завтракать!

– Доброе утро, батюшка, - сказал Коскэ, выходя в гостиную. Доброе утро, барышня... Еду я далеко и писать вам часто, наверное, не смогу... Что меня беспокоит, так это ваше здоровье, батюшка. Берегите себя, пока я не вернусь, выполнив свой долг... Хочу увидеть радость на вашем лице, когда покажу вам головы врагов.

– И вы берегите себя, - сказал Аикава.
– Отправляйтесь в добрый час, и счастливого вам пути... Много хочется сказать вам, да сами видите, как я волнуюсь. Нет, ничего больше не скажу... Дочка, что ты меня за рукав все тянешь?

– Когда мой господин вернется, батюшка?
– робко спросила О-Току.

– Экую несуразицу говоришь! Ведь не маленькая уже... Твой муж уезжает, чтобы отомстить за своего господина, а не на богомолье в храм Исэ или там на прогулку... Вернется не прежде, чем отомстит... Ну вот, чего же ты плачешь?