Пионовый фонарь
Шрифт:
– Значит, они и вправду любовники? Поразительно... Слухи об этом ходили, но... Каков мерзавец! Покуситься на любовницу своего благодетеля! Тварь, не человек... Ну а дальше, дальше что?
– Двадцать первого числа прошлого месяца, - продолжал Коскэ, когда господин был на ночном дежурстве, Гэндзиро забрался к О-Куни, и они сговорились извести господина, столкнув его с лодки во время рыбной ловли... Я их подслушивал, и они меня заметили. Мы изрядно повздорили, но я всего лишь дзоритори, а противник мой был отпрыском самурайского дома, и я в этом споре проиграл.
– Подлый негодяй!.. А почему вы не доложили сразу хозяину?
– Я думал доложить, но ведь это были бы только слова, доказательств у меня не было, а у Гэндзиро оказалось письмо от господина, в котором господин приглашал его в любое время дня и ночи зайти и починить рыболовную снасть...
Нет, выступить открыто я никак не мог, господину пришлось бы непременно выгнать меня хотя бы для того, чтобы не обидеть соседей, и тогда эти негодяи убили бы хозяина. Мне нужно было во что бы то ни стало остаться возле господина, и поэтому я должен был молчать... А дальше случилось вот что. Как раз завтра господин собрался на рыбную ловлю с этим Гэндзиро. Я попытался отговорить его, но он меня не послушался. Тогда, чтобы спасти господина, я решил сегодня ночью убить прелюбодеев и вспороть себе живот. Я взял пику, засел во дворе и стал ждать...
– Великолепно!
– сказал Аикава.
– Ваше намерение достойно всяческих похвал!
Нет, действительно, вот за что я люблю вас больше, чем вас любит моя дочь. Я восхищен!.. Колоть их, мерзавцев, надо, колоть без пощады, и нечего из-за них убивать себя... Я сам пойду и доложу обо всем начальнику хатамото... А что было дальше?
– По коридору проходил человек в ночном кимоно. Я подумал, что это Гэндзиро, и ударил его в бок пикой... Произошла ужасная ошибка. Это был мой господин.
– Ну как же это ты... Но рана-то хоть не тяжелая?
– Рана смертельная.
– Что вы наделали! Ну что бы вам сначала окликнуть его? Вот всегда так...
тычут, пиками куда попало, беда прямо... Но вы ведь без злого умысла, по ошибке... Вы не изменили долгу, ведь правда? Господин знает об этом? Вы рассказали ему?
– Господин знает все. Он сам устроил так, чтобы я принял его за Гэндзиро и ударил пикой...
– Что вы говорите? Для чего ему эта глупая затея?
– Я не знаю его сокровенных замыслов, - сказал Коскэ и протянул Аикаве сверток.
– Здесь есть его завещание. Возможно, оно объяснит все...
– Посмотрим, посмотрим, - пробормотал Аикава.
– Где это? Ага, вот...
Сверток изрядный, однако... Передник какой-то... Да это же бабкин передник!
Вот, безобразие! Кто его здесь бросил? Убрать его отсюда!.. Послушайте, господин Коскэ, вон там, в книге, мои очки, подайте мне их...
Он водрузил очки на нос, поправил фитиль фонаря, проглядел письмо и пораженный, глубоко вздохнул.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Томодзо ни жив ни мертв лежал на огороде, а когда привидения исчезли из виду, он кое-как поднялся на ноги, весь дрожа, покрытый грязью, прибежал
– О-Минэ, где ты там? Выходи!
О-Минэ выбралась из шкафа.
– Ну как там?
– спросила она.
– Я от жары не знала куда деться. Вся мокрая от пота, едва вытерпела...
– Ты вот от жары потела, а я холодным потом обливался, - сердито сказал Томодзо.
– Привидения вошли в дом через окошко, что на заднем дворе. Убьют они господина Хагивару, как ты думаешь?
– А я думаю, что не убьют, - сказала О-Минэ.
– Они ведь явились к нему с любовью, а не из ненависти... Приходят, а войти нельзя, ярлыки наклеены. Тут и живей человек стал бы плакать и жаловаться... Узнать бы, что у них там сейчас происходит? Сходил бы посмотреть.
– Не болтай глупости.
– Да ты потихонечку. Зайди со стороны переднего входа и загляни.
Томодзо на цыпочках вышел во двор и через некоторое время вернулся.
– Как ты долго, - сказала О-Минэ.
– Ну, что там?
– А ты, пожалуй, права, - проговорил Томодзо.
– Слышно было, как они о чем-то разговаривают. Заглянул я, да ничего не видать из-за полога от комаров, Тогда я пошел на задний двор, но, пока ходил, разговаривать перестали. Видать, помирились все-таки и он со своим привидением завалился в постель...
– Срам слушать, что ты болтаешь, бесстыдник...
Пока они так беседовали, ночь пришла к концу.
– Гляди, О-Минэ, - сказал Томодзо.
– Уже рассвело! Пошли к господину Хагиваре вместе, зайдем и посмотрим!
– Ну нет, - возразила О-Минэ.
– Мне все равно страшно...
– Пойдем, пойдем...
Томодзо вытащил жену во двор, и они пошли к дому Хагивары.
– Открывай дверь, О-Минэ, - приказал Томодзо.
– Нет-нет, мне страшно...
– Ничего не страшно. Ты эту дверь каждое утро открываешь. Открывай, ну?
– Открой сам. Просунь руку в щель и надави, там засов упадет...
– Ты ведь каждое утро приходишь сюда готовить завтрак. Просовывай руку и сбрось засов, тебе говорят...
– Ни за что не стану!
– Беда с тобой, - проворчал Томодзо.
Он просунул в щель руку, сбросил засов и отворил дверь.
– Господин!
– позвал он.
– Простите, господин, уже рассвело!.. Господин!
Слушай, О-Минэ, он не отвечает...
– Потому-то я и не хотела...
– Проходи вперед, - сказал Томодзо.
– Ты в этом доме все равно что своя, все комнаты знаешь.
– Что ты, ничего я не знаю, у меня от страха все из головы вылетело...
– Господин, позвольте войти!.. Слушай, чего ты боишься? Ведь уже рассвело.
Никаких привидений при солнце не бывает, они его пуще всего боятся... Нет, страшно все-таки, правда, О-Минэ? Ничего нет на свете страшнее!
– Ой, замолчи ты!
– вскрикнула О-Минэ.
Бормоча себе что-то под нос, Томодзо раздвинул сёдзи. В покоях было совершенно темно.
– Господин!
– окликнул Томодзо, вглядываясь.
– Надо же, как разоспался...