Пионовый фонарь

Энтё Санъютэй

– Ладно, - сказы Томодзо.
– Ты только скорее управляйся с домашними делами и приходи.

– Обязательно приду, ждите меня.

На этом они расстались, и Томодзо вернулся к Сидзё.

– Прости, - сказал он, - ты, верно, заждался...

– Ну что ты... Вот, друг мой, этой женщине, вероятно, уже под сорок, а до чего молодо выглядит! Молодчина ты, ловко обвел ее вокруг пальца. Впрочем, не стану говорить тебе неприятности, ведь мы теперь с тобой одной веревочкой связаны... Кстати, вот ты ей покровительствуешь, а знаешь ли ты что-нибудь о ее прошлом?

– Нет, не знаю. Но ты-то, верно, знаешь ее хорошо?

– У этой женщины есть любовник, зовут его Миянобэ Гэндзиро.

Он сын хатамото. Так вот, этот парень - преступник. Когда отец девушки, которая влюбилась в господина Хагивару, Иидзима Хэйдзаэмон женился, его жена привела к нему в дом служанку, вот эту самую О-Куни. Впоследствии Иидзима сделал ее своей наложницей, а она спуталась с Гэндзиро. Они вдвоем зарубили своего хозяина и благодетеля, украли из его дома двести шестьдесят золотых, три пары мечей и кинжалов, сколько-то там драгоценных шкатулок и удрали. Воры и убийцы, иначе их не назовешь. Мне говорили, что их ищет, чтобы отомстить за смерть господина, один верный вассал, Тоскэ или Коскэ, не помню, как его... И знаешь, что я думаю? Ничего она в тебя не влюбилась. Она с тобой сошлась из-за своего любезного Гэндзиро, потому что решила извлечь из тебя для него пользу. И сделала она это с его согласия, он ее телом денежки зарабатывает... Вот она сейчас сказала тебе, что собирается в Этиго. Не иначе, рассчитывает, что ты от меня отделаешься и останешься один, а тогда этот Гэндзиро нагрянет к тебе и сдерет с тебя две сотни золотых за прекращение связи. Понял, в чем дело? Так что оставаться тебе здесь на ночь никак нельзя. Давай натянем им обоим нос, уйдем отсюда куда-нибудь в заведение с девками...

– Действительно, - сказал Томодзо.
– Надо же... Давай так и сделаем...

Они ушли из харчевни и провели всю ночь в публичном доме "Цуруя". Тем временем в "Сасая" заявились Гэндзиро и О-Куни. Когда им сказали, что Томодзо ушел, они были очень разочарованы. На обратном пути Гэндзиро решительно произнес:

– Теперь, О-Куни, мне остается только явиться к нему прямо в лавку. А если он притворится, будто ничего не знает...

– Тогда появлюсь я, - подхватила О-Куни, - и, не дав ему рта раскрыть, вытрясу из него все золото.

На следующее утро, едва Томодзо и Сидзё вернулись домой, обмениваясь веселыми впечатлениями ночи накануне, у дверей лавки появился Гэндзиро.

– Можно войти?
– крикнул он.

– Что за чудеса?
– удивился Томодзо.
– Какой это чудак просит разрешения войти в лавку?

– Смотри-ка, - сказал Сидзё.
– А ведь это, кажется, тот самый Гэндзиро, о котором я тебе вчера рассказывал...

– Ты тогда спрячься где-нибудь...

– Если тебе придется трудно, я выскочу, ладно?

– Ладно, ладно, уходи...
– Томодзо поспешил к двери.
– Простите, обратился он к Гэндзиро, - у нас здесь еще беспорядок, лавка закрыта. Прошу пожаловать, когда откроем...

– Я вовсе не в лавку, - возразил Гэндзиро.
– Мне нужно поговорить с хозяином. Откройте, пожалуйста.

– А, тогда другое дело. Прошу вас.

– Простите, что беспокою вас так рано...

– Здесь у нас лавка, так что прошу пройти в комнаты.

– С вашего разрешения...

Не выпуская из рук меча с коричневой рукояткой и в ножнах воскового цвета, небрежно отстранив Томодзо, Гэндзиро вошел в комнату и уселся на почетное место.

– С кем имею честь?
– осведомился Томодзо.

– Да, мы незнакомы... Я недостойный Миянобэ Гэндзиро, проживаю я возле дамбы. Моя жена О-Куни, которая работает за нищенское жалованье в "Сасая", рассказала мне, будто вы, хозяин, внезапно обратили на нее благосклонное внимание и стали оказывать ей покровительстве. К сожалению, у меня так болела нога, что я не

мог ходить и не в состоянии был лично предстать перед вами, чтобы засвидетельствовать свою глубокую благодарность.

– Чувствительнейше рад с вами познакомиться, - сказал Томодзо. Прошу только снисхождения к моему невежеству, человек-то я простой. Слыхал я о вашем недуге, и мне приятно, что у вас уже все прошло... Что же до моего покровительства госпоже О-Куни, то покровительством одним сыт не будешь, боюсь, оно мало пользы принесло... Значит, она ваша супруга? Не знал, простите великодушно. Честь-то какая! Жалко, право, что ей приходится по службе ублажать всяких погонщиков да таких, как я... А наш брат частенько бывает неучтив, извините.

– Пустяки, это ничего, - сказал Гэндзиро.
– Я, собственно, к вам с очень большой просьбой, господин Томодзо. Дело в том, что мы с супругой сильно поиздержались в дороге, особенно из-за моей болезни, сами понимаете, лекарства, то-се, одним словом, кошелек наш пуст. Теперь я наконец поправился, и мы собираемся отбыть в Этиго, а денег на дорогу почти нет. Я просто не знал как быть, но тут жена посоветовала мне обратиться к вам. Хозяин Сэкигутия, говорит, человек добрый, он не откажет нам в слезной просьбе и поможет деньгами. И вот я у вас. Мы были бы очень благодарны вам, если бы вы ссудили нам немного на дорогу.

– Как отказать в такой учтивой просьбе!
– воскликнул Томодзо и положил перед Гэндзиро бумажный сверток с деньгами.
– Здесь, правда, немного, но от чистого сердца...

Гэндзиро развернул сверток и обнаружил в нем горсть медяков.

– Как!
– с негодованием произнес он.
– И это все? Послушайте, хозяин, вы всерьез полагаете, что на эту мелочь можно довезти до Этиго человека с больной ногой? Нет уж, прошу прибавить, хоти бы из сострадания...

– Этого мало, вы говорите? А сколько бы вы, к примеру, хотели?

– Да хотя бы сто золотых.

– Сто золотых? Шутить изволишь, господин хороший. Сто золотых это тебе не дрова, на полу такие деньги не валяются. И вообще, в таких делах принято брать, что дают. По-моему, нет таких законов, чтобы положено было давать столько-то и столько-то. Нет, ста золотых вам не-будет. Да ведь смотря как и путешествовать... Есть такие, кому тысячи золотых не хватает, посылают домой за деньгами, а иному на паломничество в Исэ хватит сотни грошей... Вон рассказ есть, как с двумя медяками дошли до храма Компира. Так что все дело в том, как себя вести в дороге... А таких денег дать я вам не могу. У торговца свободных денег не бывает, хоть в лавке у него на вид все благополучно, а случается, что он одному золотому рад... Ишь ты, сто золотых ему! А с какой это стати, спрашивается?

– О-Куни пользовалась твоим покровительством, больше я ничего не скажу.

Перестань болтать и давай сюда сто золотых.

– На что это ты намекаешь? Что я с твоей О-Куни путался, что ли?

– Да! Ты был ее любовником и уплатишь мне сто золотых отступного, понял?

– Ну да, спала она со мной, ну и что такого?

– Молчать!
– яростно заорал Гэндзиро.
– Как смеешь говорить мне такое, мерзавец?
– Он притянул к себе меч и, надавив большим пальцем на гарду, выдвинул его немного из ножен.
– Я уже давно подозревал вас, да молчал, терпел, думал, что как-нибудь обойдется... А вчера О-Куни призналась мне во всем, как ты воспользовался нашей бедой и принудил ее к мерзкой связи... Я чуть не зарубил ее на месте, да пришлось простить, деваться некуда... И я пришел к тебе, чтобы уладить все тихо и мирно, а ты, наглая скотина, позволяешь себе своим грязным языком вслух распространяться о ее позоре? Ну, я тебе этого не спущу... Я с тобой так разделаюсь...