Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Щедрость сердца. Том VII
Шрифт:
— Так бессовестно играть на нервах — это просто черт знает что такое! Ты не уважаешь людей, которые тебя любят!
Сергей на заднем сиденье. Шляпа у него помята, из-под нее торчат слипшиеся волосы. Лицо лоснится. Глаза закрыты. На губах блаженная улыбка.
— Апьдонка, если бы ты знала, какие документы у меня на пленке! В Центре будут слюнки глотать!
— Какие документы?! Ты имел разрешение только на первый осмотр дома!
— Не удержался! Уж больно хороши — прочел и не удержался.
Альдона хмурит брови.
— Плохо, товарищ начальник! Очень
— Альдонушка!
— Плохо! Не ожидала! Безобразие!
Заросли цветущего олеандра. Сергей и Иштван встречаются в кустах.
— Привет, Сергей. Ну как?
— Привет, Иштван. Дом осмотрел. Он очень удобен для работы. Но снимать придется вечером, когда Гаэтано уходит в бар к приятелю, а полицейские еще не на посту. Это бывает не каждый день, и время отлучки всегда разное. В этом и кроется риск.
— Иди на риск. Ничего не поделаешь, такое время!
— Ладно. А теперь получи пленку.
— Какую?
— Я не удержался и снял кое-что.
Иштван вынимает папиросу изо рта и швыряет ее прочь.
— Чекист работает так же точно, как отрегулированная машина. Отсебятина — путь к провалу. Она удесятеряет риск. Нет, брат, не ожидал от тебя. Давай фильмы. Ого, четыре? Успел накрутить больше сотни! Молодец! То есть, я хочу сказать, очень плохо! Не ожидал от тебя, Сергей!
Улица в центре небольшого городка. Много прохожих и автомобилей. Нижние этажи — только торговые предприятия: витрины и вывески, среди них, ничем не отличаясь от других, небольшая аптека и аптекарский магазин — две витрины, между ними входная дверь, над ними вывеска: «Apotheke — Drogerie».
Внутренний вид аптекарского магазина. Задняя стена — шкафы со множеством банок, пузырьков и коробочек. Рекламные плакаты. Стойка с лекарствами. Перед стойкой шесть покупателей. За стойкой владелец магазина и его жена. Оба в белых халатах и шапочках. Когда четыре покупателя выходят, то двое — высокий и плотный — быстро ныряют за стойку и в дверь, ведущую во внутренние комнаты.
Расфасовочное и рецептурное отделение. Столы, плитки с колбами и белыми сосудами, весы. Большая мойка. Плотный и высокий моют руки и быстро скользят дальше.
Гостиная квартиры аптекаря. Не столе все приготовлено для чая. Вошедшие садятся за стол.
— Ты его выругал, надеюсь, Иштван?
— Да.
— Как следует?
— Протер с песком!
— Правильно. Нарушение указаний — преступление. Но молодец парень. Ничего не скажешь, оперативно сработал. Далеко пойдет…
— Если не…
Иштван делает выразительный жест.
— Да.
Входит жена аптекаря, говорит:
— Здравствуйте, товарищи! — жмет обоим руки и разливает чай.
— Кстати, Иштван, пошли Сергея на день в Амстердам. Работа с полковником входит в опасную фазу. Все может случиться. Ты меня понимаешь? Сергей может выбыть из строя, и его место в фирме временно должен занять ты. Пусть он подготовит твой приезд!
Торопливо входит аптекарь.
— Я на минутку, товарищи! Забежал пожать всем руки: нельзя же так… Мы же
Степан и Иштван крепко жмут старику руку.
— А магазин? Смотрите не…
— Минуточку. Вы заметили в расфасовочной стулья, ведра в углу и зонды? Ведь фармацевт — я, а моя Кэтль — медицинская сестра и лаборантка. Теперь она берет кровь, желудочный сок и мочу на анализ: если, не дай бог, полиция заметит, что кто-то заходит за стойку и остается у меня на полчаса, то будет разумное объяснение!
Он счастливо улыбается.
— Ловко? Это мы придумали, Кэтль и я!
Новые улыбки и рукопожатия.
— Кэтль, запиши посетителей в журнал и получи деньги!
Все смеются. В магазине хлопает входная дверь с колокольчиком.
— Бегу! До счастливого свидания, товарищи.
Солидная дверь в огромном деловом доме. На двери медная доска с надписью: «SA RISEL EXPORT & IMPORT».
С сигарами в зубах Сергей и герр Капельдудкер сидят в глубоких кожаных креслах. Через открытую дверь слышится дробь пишущей машинки, видны занятые делом молодой человек и девушка.
— Хе, герр Люкс, вы не поверите, когда я вам скажу: старый герр Капельдудкер вступил в боевую организацию и уже борется с проклятыми гитлеровцами!
Сергей неприятно поражен.
— Вот это мне совсем не нужно, герр Капельдудкер! Я человек мирный, политикой не занимаюсь и вовсе не хочу, чтобы нашу фирму полиция взяла под наблюдение как антигитлеровское гнездо. Мне нужны деньги и только деньги. Ну рассказывайте скорее, что вы тут натворили!
Герр Капельдудкер самодовольно улыбается. Он не спешит с ответом и, видимо, смакует эти минуты.
— Сурочка Френкель, идите себе сюда!
Входит прехорошенькая рыжеватая девушка и скромно останавливается у двери.
— Смотрите, герр Люкс! Вы ничего не замечаете?
— Гм… Нет.
— Хорошенькая?
— Очень.
— Так вы слушайте дальше. Сурочка, вы можете уходить. Сюда из Берлина прибыл штурмфюрер Зигфрид Лёльке с заданием переписать всех евреев, сбежавших сюда из Германии. Мы заочно приговорены к смерти. Лёльке начал втираться в нашу среду. Заявил, что женат на еврейке, она уже будто бы посажена в лагерь, что он сам наполовину коммунист, наполовину сионист. Но Амстердам город не очень большой, и уже через неделю связь герра Лёльке с гитлеровским консульством была установлена. Вы меня поняли, герр Люкс? Тогда наша организация решила действовать!
Улыбаясь, герр Капельдудкер блаженно закрыл глаза и пустил облако дыма.
— Вы застрелили этого мерзавца? Черт знает что! Я требую…
— Хе, зачем стрелять? Сурочка Френкель, очень честная еврейская девушка, заманила герра Лёльке в бар, а хозяин бара, герр Френкель, папа Сурочки, совершенно бесплатно напоил герра Лёльке до бесчувствия. Потом Сурочка затащила совсем пьяного штурмфюрера в одно частное заведение, которое я вам не назову. Сурочка принесла в номер еще бутылку шнапса и влила его в рот этому коммунисту и сионисту. Когда Сурочка стала медленно раздеваться, то герр Лёльке уже смертельно спал. Вот тогда настала минута мщения!