Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Щедрость сердца. Том VII
Шрифт:
Лицо Сергея расплывается в добродушной улыбке.
— Эту лошадиную физиономию знают и ценят все кинолюбители мира! Перед нами знаменитый комик Фернандель!
Флорика опускает глаза. Ее лицо серьезно.
— Не угадали. Комик — да, но опасный комик. Эта гадина — Дон Луис де Бурбон, принц Наваррский. Дон Луис — внебрачный сын испанского короля Альфонса. Титул принца он присвоил себе сам. Его знают и ценят все полиции, разведки и контрразведки мира. Дон Луис может украсть у вас кошелек или зарезать из-за угла — это удивительно разносторонне одаренный мужчина!
Сергей
— Чем же он может быть мне полезен?
— Испанскими шифрами.
— Гм… Испания стоит вне больших политических путей.
— Это сегодня, Джеки, а завтра? Да и шифры ее не стоят дорого! Купите их: не прогадаете! Важно знакомство. Потом Дон Луис достанет вам итальянские шифры.
— А немецкие?
— Не знаю. Это дело вашего такта, японских денег и испанской ловкости: он знаком с множеством подлецов везде, в том числе и в Германии. Кроме того, Дон Луис усиленно пробирается на место посредника между испанским правительством и гитлеровцами.
— Мне это подходит! Знакомьте меня!
— Джеки, будьте осторожны! Я решаюсь на это только потому, что знаю вас как чикагского гангстера и убийцу из Сингапура, и потому верю в вас!
Сергей в шутку выдвигает вперед челюсть и, взяв вилку в руки, рычит:
— Подайте мне сюда Дона Луиса живого, а я сам знаю, что надо с ним сделать!
Флорика хохочет. Они поднимаются и выходят из-за стола.
Крупным планом дегенеративное лицо Дона Луиса — бледное, как будто сдавленное с обеих сторон. Поражают полузакрытые черные глаза, мертвые, совершенно ничего не выражающие, и бессмысленная блуждающая на губах улыбка. На этом странном человеке безукоризненный смокинг, в правом глазу монокль, на кольцах блестят бриллианты. Медленными глотками Дон Луис пьет шампанское, равнодушно глядя в пространство.
Салон автомобиля. У руля Иштван, рядом Сергей.
Иштван:
— Центр особо благодарен за портрет, набросанный тобой после первой встречи с мсье Иксом. Он точно совпал с портретом, помещенным в одной западной газете. Икс — это бывший полковник Генштаба Дюмулен и матерый международный шпион!
Комната номера мсье Икса. Он с Сергеем входит, запирает дверь, поднимает с пола чемодан и кладет его на кровать рядом с черным чемоданом-портфелем и саквояжем.
Дюмулен хрипит:
— Итак, что у нас сегодня на обмен?
Сергей вынимает из своего объемистого портфеля увесистую кипу фотографий. Старик, бегло взглянув на них, небрежно цедит:
— Узнаю отварную вермишель, которой торгует наш сицилийский повар синьор Спада. Вермишель потому, что эти сведения имеют ценность, когда их много, а отварная она потому, что продается каждому прохожему. Не огорчайтесь, молодой человек, я беру эту партию и буду брать у вас такой же материал и дальше, но при условии его регулярной доставки. Вам за тридцать, а мне за семьдесят! Мне удобнее покупать у вас все, чем кормит в Интернациональном баре наш приятель Эмиль, но проездом и в готовом виде.
Старик
— А вот мои отварные макароны — материалы из Польши и прибалтийских государств. Меняем шило на мыло.
Оба обмениваются кипами и кладут их со стороны края стола.
— Начинаем, мсье Икс?
— Конечно!
Клик! Сергей берет из-под аппарата сфотографированный лист и кладет его на стол рядом, но со стороны Дюмулена.
Клик! Дюмулен берет готовый материал и кладет со стороны Сергея.
Клик-клик! Клик-клик! Клик-клик!
Вид сзади. Видны высокая, стройная фигура Сергея и низкая, кривоногая старика.
Клик-клик! Клик-клик! Клик-клик!
Пачки у краев стола тают, пачки между работающими растут.
— Не спешите, черт побери, — хрипит мсье Икс. — Помните разницу в возрасте: когда вам пойдет восьмой десяток, у вас тоже будут болеть и плечи, и руки, и поясница! А жаль, что ваше начальство не идет на развертывание совместной работы! Очень жаль!
Залитая мягким утренним солнцем веранда большого отеля. Полукругом на паркете установлены столики. Позади столиков голубая полоска канала с голодными и сварливыми лебедями, которые жадно кидаются за каждой бросаемой им подачкой. Публика в легкой светлой одежде.
Флорика и Сергей за столиком завтракают. Флорика, томно растягивая слова:
— Не можем ли мы встречаться чаще? Я бываю в Берлине раз в месяц! Нет? Жаль, очень жаль…
Пауза. Они лениво едят.
— Ночные хлопоты с фотографированием меня утомляют, Джеки. Утром я себя чувствую разбитой. Когда ты получишь деньги?
— В восемь часов вечера, обожаемая Бомбочка.
— Почему так поздно?
— Деньги привозит курьер. К десяти я передам их тебе позади церкви против отеля, а потом прошу тебя прийти на свидание. Без денег, но с запасом нежности!
Оба завтракают, поглядывая друг на друга и улыбаясь.
Вдруг Флорика поворачивается к Сергею:
— Джеки, я буду тебя называть милым, можно? Милый, когда у тебя будут деньги, мне, сказать по совести, безразлично. Если я тороплю, то отнюдь не из-за денег: меня ждут в Париже, а после этого в Берлине. Опоздание требует заслуживающего доверия объяснения, а у меня его нет. Я рада, что вечером буду с тобой! Давай встретимся в кустах около табачной лавочки. Будем целоваться, как два подростка! Ладно?!
Обмен красноречивыми и долгими взглядами. Он неожиданно наклоняется и целует ее в щеку. Она притворно смущена и не может сдержать радости. Откинувшись назад, на спинку стула, говорит от всего сердца с подкупающей искренностью:
— Обожаю наглецов!
Кусты на набережной. Вечер. Смеркается. Зажигаются фонари. Они едва светят в мерцании угасающего дня и висят над кустами как неяркие желтые шары. Сергей наскоро шепчется с Вилемом.
Сергей:
— Деньги?
— Вот пакет, держите.