Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Щедрость сердца. Том VII
Шрифт:
— А ты не потеряй усы в генеральской квартире!
Все нервно невесело смеются и расходятся.
Подъезд дома. Из парадной двери выходят супруги Иноходцевы в плащах и со свертками в руках. Не спеша идут по улице вниз к вокзалу. Из-за фонаря выходит одна фигура, из подъезда желтого дома — другая, из подъезда дома Иноходцевых — третья. Все быстро скользят в парадную дверь. Снизу улицы не спеша поднимается продавщица шаров.
Лестница в подъезде. Несколько
Курт быстро открывает дверь, и все трое быстро шмыгают внутрь, потом один выходит, медленно идет наверх, на ходу раскрывая газету.
Квартира Иноходцевых. Спальная комната, гардины задернуты, в комнате полумрак. Один молча плавными профессиональными движениями раскрывает шкаф, приподнимает стопку белья. Листает конторскую книгу, устанавливает на столе штатив и фотоаппарат, другой неподвижно стоит у окна, из-за гардин смотрит на улицу.
— Альдона на месте?
— Да!
Кликанье фотоаппарата в тиши пустой квартиры.
Клик… Клик… Клик…
— Ты что?
— Все.
— Так быстро?
— А ты как думал? Девятнадцать страниц.
— И все? И такая подготовка и риск!
— Не будь дуралеем, Ганс. Может быть, мы спасаем сейчас жизни многим советским людям.
Сергей убирает аппарат, осматривает стол, кладет на место книгу, осматривает стопку белья, прихорашивает ее. Запирает шкаф.
— Пошли.
Они быстро идут к дверям. Один берется за задвижку. Вдруг резкий звонок. Оба от неожиданности вздрагивают, неслышно отступают в сторону и вынимают пистолеты.
Снова звонок, дольше и требовательнее.
Пауза.
Третий звонок с перерывом.
Вдруг звук отпирания замка. Голос Курта:
— Мне входить?
— Не надо. Я сам запер шкаф.
Двое выскальзывают на лестничную площадку и на улицу. Прохожих нет. Трое жадно закуривают. Двое в один голос:
— Кто звонил?
Курт:
— Разносчик телеграмм. Испугались?
— Нет, обрадовались!
Они нервно смеются и вытирают платками лица. Подходят к продавщице шаров.
Сергей:
— Как торговля, девушка? Какая вы хорошенькая!
— Иди к черту. Все в порядке, как я вижу?!
— Пленка в кармане, а на ней все генеральские резиденты!
Великолепный номер Флорики. Сергей в модном костюме с алой гвоздикой в петлице расхаживает по большой комнате с сигаретой в зубах. На заднем плане широкая кровать, на которой поверх белых кружев навалены яркие цветные платья и дорогое меховое пальто. С постели свешиваются чулки и ажурные штанишки. Слева большая дверь в коридор и дверь поменьше. Она приоткрыта, видна обложенная розовым кафелем ванна, в которой нарочно громко плещется Флорика.
Флорика кокетливо
— Джеки, посмотри сюда — что это у меня на плече за пятнышко? Мы живем в ужасное время, я боюсь, что у меня саркома!
Серебристый смех.
Сергей, не слушая, шагает по ковру.
Капризно:
— Ты слышишь, мой котеночек?
Сергей рассеянно:
— А?
— Ты не слушаешь! Я говорю, что у меня на плече ужасная саркома!
Сергей, взглянув на часы:
— Саркома — это печально, моя ненаглядная Бомбочка. Это смертельное заболевание.
Флорика уже с раздражением:
— Тебя, как видно, это мало тревожит! Я — твоя ненаглядная, а ты даже не хочешь взглянуть?
Она взбивает гору пены и нежится в ней. Очень томно:
— Джеки, моя крошка, пойди сюда и потри своей Бомбочке спинку!
Сергей в тон ей:
— Спешу, моя радость!
Он тушит яркую люстру и зажигает небольшую лампочку на письменном столе, молниеносно сбивает на постели платье и белье в продолговатую кучу и прикрывает ее меховым пальто. Высокая деревянная спинка бросает на постель тень, кажется, что на постели лежит человек, прикрывшись пальто. Сергей беззвучно бежит к дверям, на бегу хватает шляпу и выскальзывает в дверь.
— Где же ты? Ты что там возишься? Ах, Джеки, какая роскошь эта белая душистая пена! Не кажется ли тебе, я сейчас похожа на алую розу, безжалостно брошенную на снег?
Молчание. Плеск воды.
— А?
Плеск воды прекращается.
— Ты слышишь, мое сокровище?
Тишина.
— Джеки!
Тихо.
— Джеки!
Тихо.
Флорика исчезает из ванны, в щель видна текущая на пол вода с мыльной пеной.
Флорика в халате, накинутом на голое тело, влетает в комнату.
— Джеки, где ты?
Она вглядывается в густой полумрак и замечает фигуру под меховым пальто. Удивление сменяется на ее лице бешенством. Она мечется по ковру и кричит размахивая руками:
— Ах, так… Я тебе говорю слова любви… Нежности! Призыва! Аты, негодяй, в это время спишь! Мерзавец!
Она останавливается у столика и вне себя от ярости кричит в полутемный угол:
— Встань! Приказываю! Встань, подлец! Не валяйся на моей постели! Ну!
Молчание.
— Ах так, ты вздумал смеяться на до мной!! Издеваться!!!
Трясущимися руками она лезет в сумочку, выхватывает маленький пистолетик. Опираясь левой рукой на стол, другую, с пистолетом, прижимает к бурно вздымающейся груди и пронзительно визжит:
— Встань! На колени!
Молчание.
— Я тебе покажу, нахал… Ты у меня сейчас встанешь… Она подбегает к постели и, инстинктивно закрыв глаза от страха, всаживает всю обойму в спину лежащей фигуры.
Звенящее молчание. Флорика с пистолетом в руке шатаясь идет к звонку у двери. Но дверь распахивается: коридорный, горничные, мальчики-посыльные и кое-кто из постояльцев врываются в комнату.