Писарь Первой конной
Шрифт:
Еле докричались до буксира. Пришел недовольный шкипер и заявил, что ради них останавливаться не собирается.
— Мне похрен на вашего арестанта, — заявил шкипер, — у меня приказ, доставить баржу под погрузку в Нижний. Не доставлю в срок, запросто расстрелять могут, время военное. Мы и так опаздываем, задержались, пока обходили новые мели.
Никакие уговоры и угрозы на шкипера не действовали.
— Ваш беглец утонул, вода в реке ледяная, ноги судорогой свело и амба, — заявил он ухмыляясь.
Пришлось следовать до Нижнего Новгорода, не будешь же действительно прыгать в реку, чтобы сойти на берег,
В Нижнем сразу взяли извозчика и поехали в местное ЧеКа. Там парней выслушали, но выделять людей для поимки сбежавшего арестанта категорически отказались, своих дел выше крыши.
Один из чекистов посоветовал присоединиться к продотряду, который как раз собирался следовать на юг вдоль Волги. Поехали к командиру продотряда, тот выслушал чекистов, проверил документы и согласился взять их с собой — два вооруженных человека в опасном деле лишними не будут.
Вернулись в ЧеКа. Гриша по телефону поговорил со своим руководством, терпеливо выслушал маты, которые на их с Пашкой головы сложил начальник.
— Возвращайтесь в Саратов, — приказал Вельяминов, — беглеца будут искать другие люди.
***
Я проснулся от какого-то звука. Открыл глаза, вылез из сена и быстро стал надевать почти просохшую одежду.
— Эй, в сарае, — раздался крик с улицы, — вылазь, говорю, давай! А то сейчас прямо через доски стрельну.
Я спустился с кучи сена вниз и выглянул из сарая. Напротив, в пяти метрах от меня стоял здоровенный мужик с берданкой в руках.
— Руки вверх подними, чтобы я видел и выходи на свет, — скомандовал мужик.
Я поднял руки и вышел из сарая.
— Сапоги где? — поинтересовался мужик.
— На барже остались. В них по реке плыть неудобно.
— Дезертир значит, — сделала вывод мужик, глядя на мою красноармейскую форму и ствол ружья опустился чуть ниже, — искать тебя кто будет, военные или чекисты?
— Чекисты.
— Натворил что?
— С комиссаром спорил, хульные слова про советскую власть говорил.
— Врешь, небось? — не поверил мне мужик, но ствол берданки опустился еще ниже. — Жрать хочешь?
— Не откажусь.
— Ладно, пошли, — сказал мужик, повесил берданку на плечо и не оглядываясь пошел в сторону ближайшего дома. Осторожно ступая босыми ногами по колкой траве, я пошел за ним.
Зашли во двор, дом, типичная глинобитная хата с белеными известью стенами и соломенной крышей, за ней виднеются еще две соломенные крыши. Хутор значит.
Хозяин в хату не пригласил. Я сел на завалинку, прислонился спиной к стене. Мужик ушел в дом, с кем-то там стал ругаться. Через несколько минут из дома вышла пожилая женщина в темно-синем до пят платье и черном, надвинутом на лоб, платке, ни слова не говоря сунула мне в руки глиняную миску с гречневой кашей, я аж задохнулся от запаха и рот сразу наполнился слюной.
— Спасибо, хозяюшка. Ложку не дадите? Своей у меня нет.
Женщина зло зыркнув глазами, зашла в хату и вскоре вынесла старую некрашеную деревянную ложку, и молча сунула мне в руку. Когда я уже заканчивал с кашей из хаты появился хозяин, положил рядом со мной опорки, сделанные из нижней части сапог, и бесформенную мужицкую шапку из серого войлока.
Я поблагодарил
Во дворе сразу стало шумно и суетно. На меня и на мою красноармейскую форму вновь прибывшие косились, но никто ничего не говорил.
Рядом со мной на завалинку опустился здоровенный мужик, фигурой и внешним видом похожий на хозяина хаты, но молодой. Сын?
— Я Тимофей Хохлачев, атаман зеленых, а ты кто будешь, мил человек?
— Красноармеец Дмитрий Дашков, — представился я.
Имя оставил прежнее, а фамилию немного изменил.
— Сбежал с баржи, на которой под конвоем следовал в Нижний Новгород.
— Папаша говорит, выстрелов с реки всю ночь не слыхать. Конвоиры сами что ль отпустили?
— Самогонки напились и уснули, я этим воспользовался, вышел на палубу и прыгнул в воду. Просто повезло.
— Воевал?
— Малость воевал.
— Людей убивать приходилось?
— Человека шашкой зарубил.
— С нами пойдешь?
— У меня есть выбор?
Хохлачев усмехнулся.
— Пожалуй нет.
Атаман зеленых поднялся, зашел в хату, а рядом со мной на завалинку присел парень с винтовкой в руках, которую поставил между колен. Посмотрел на меня улыбаясь каким-то свои мыслям, но так ничего и не сказал. Бойцы зеленых из небольшого сарая, что рядом с домом, выносили тяжелые мешки и грузили на две телеги.
Через пол часа с погрузкой было закончено, из дома вышел Хохлачев и по его команде бойцы стали садиться на коней и выезжать со двора.
— На телегу садись, — приказал он мне.
Я подошел к проезжавшей мимо меня телеге и запрыгнул на свободное место рядом с возницей. Отряд вытянулся в цепочку — вместе со мной я насчитал двадцать четыре человека. Негусто.
Поглядывал по сторонам. Если бы мы ехали по лесной дороге, я мог бы спрыгнуть с телеги и легко затеряться в лесу, но в этих местах кругом были открытые места, так, что о побеге можно было и не мечтать. К вечеру приехали в большое село, завернули во двор двухэтажного дома, у которого первый этаж был каменный, а второй деревянный; двускатная крыша крыта железом. Широкий двор чисто выметен, окружен высоким деревянным забором, на улицу выходят крепкие ворота.
Бойцы стали выгружать привезенные мешки в сарай, а Хохлачев со своими ближними пошел в дом, позвал за собой и меня. На крыльце атамана встречал хозяин дома, толстый мужик с залысиной на голове, широкой черной бородой с проседью и торчащим вперед пузом. Хохлачев с толстопузым обнялись, потом ведомые хозяином пошли в горницу, где на поставленных в ряд столах пара пожилых женщин накрывала ужин.
Следом за нами в дом стали заходить другие члены банды зеленых, сразу рассаживались по лавкам за столом. Я тоже сел на указанное мне место. Приступили к трапезе. Самогон пили, но в меру. Я снова пересчитал присутствующих, двоих бандитов не хватало, а это значит, что даже находясь в селе, атаман выставил охранение.