Письма 1886-1917
Шрифт:
Москва
Дорогая и бесценная!
Все эти дни был очень занят. Приставала контора. Утром и вечером репетиции. В театре работали хорошо, но третьего дня, когда взялись за 2-ю картину «Синей птицы», оказалось, что не знают ни ролей, ни мест, несмотря на то что в прошлом году репетировали акт не один десяток раз. Это меня повергло в отчаяние, и опять настроение прошлого года вернулось. Вечером был свободен. После репетиции прошелся пешком в парк и обратно. Грязь, мерзость, дикость Москвы еще больше усилили тоску по порядку и дисциплине. Мне показалось, что мы погибнем в распущенности. Нужна дисциплина. Вечером остался дома и написал,
…Получил милое письмо от Игоречка и открытку от Кирюли. Нежно целую их и благодарю. Успею ли я ответить на них так, чтобы вы получили ответ, — не думаю. Сегодня последний день. Игорек премило описал Брюссель. Хорошо, что он заинтересовался тем, что красиво и интересно, а не ударился в критику. Пусть приучается искать в жизни хорошее, а не скверное. Пусть приучается хвалить, а не ругать. Стиль, слог мне понравились. Спасибо ему. Жалею, что не могу ответить ни Кире, ни Игорю. Дома отвечу беседой. Погода у нас ни то ни се. Бывает и тепло, бывает и холодно. Ночи холодные. Скучаю. Надоело быть одному. Жду с нетерпением. Вот беда — 31-го свадьба дочери А. И. Шамшина, как раз в то время, когда вы приедете. Вечером свадебный обед. Мне выгодней поехать днем на свадьбу, а вечером сидеть с Вами. Может быть, не приеду встретить на вокзал.
Твой весь Костя
299*. А. А. Блоку
11 сентября 1908 Москва
Многоуважаемый Александр Александрович!
Вот уже больше двух недель, как я вернулся в Москву и не могу освободить вечера, чтоб прочесть Вашу пьесу, за присылку которой сердечно Вас благодарю 1. Читать ее теперь, в том измученном состоянии, в котором я нахожусь, я боюсь. От 10 утра и до часу ночи я занят. Разрешите мне ответить Вам по поводу Вашей пьесы через две недели, когда пройдет «Синяя птица» и мы проводим Метерлинка, который собирается приехать в Москву между 20 и 24 сентября.
Верьте, что мне самому весьма трудно удержаться от желания поскорее прочитать интересующую меня пьесу, но, зная себя, я боюсь это делать с утомленной головой.
Еще раз благодарю за присылку. Жму Вашу руку и прошу передать мое почтение Вашей супруге от сердечно преданного Вам
К. Алексеева (Станиславского)
11/IX -908
300*. Л. А. Сулержицкому
26 сентября 1908
Москва
Милый Сулер,
пишу, не отходя от режиссерского стола.
Простите, если я Вас обидел, но у меня и в мыслях не было. Орал я или нет — не помню, но я кричал с 11 часов утра и до 11 вечера, у меня больше не хватало ни голоса, ни нервов, чтобы поддержать порядок.
Справедливо Правление требует, чтоб я скорее отпускал оркестр.
Сац 1 изменил музыку, и у меня
Вода, после полутора лет — не действует. Мне шепчут, что надо бросить то, о чем мечтал полгода 2.
Кто сидел за режиссерским столом, тот должен простить, если в эти минуты человек, отдающий и не жалеющий самого себя, неприлично ведет себя. Я один думаю и отдаю волю всем актерам, я живу за всех за своим столом.
Простите, — может быть, я виноват, но заслуживаю снисхождения.
Ваш
К. Алексеев
301*. С. И. Мамонтову
Конец сентября 1908
Москва
Дорогой Савва Иванович!
Очень бы хотел видеть Вас завтра в театре, как моего учителя эстетики 1.
Все лучшие места забрала депутация.
Остается единственный билет, не сердитесь, что он не в ближних рядах.
Сердечно любящий Вас
К. Алексеев
302. Л. Я. Гуревич
5 ноября 1908
Москва
Глубокоуважаемая и дорогая Любовь Яковлевна!
Поругался с Шиком 1 (такая фамилия, что невольно выходит каламбур).
Шик уверил меня, что он послал Вам длиннейшее письме… Попробуем — подействует [ли] на него головомойка. Если нет, напишите. У меня еще два кандидата: 1) Сулержицкий — талант, но за аккуратность не поручусь, 2) Татаринова — аккуратна, но не талантлива и требует моего и Вашего контроля. Может сообщить то, что не подлежит печатанию. Пристрастна. Любит меня, не любит Немировича. Подумаю еще.
Спасибо за статьи. Читал все и нахожу, что они прекрасна написаны и очень помогают нашему театру.
Целую ручки и благодарю.
Конечно, мы вернулись к реализму, обогащенному опытом, работой, утонченному, более глубокому и психоло[гическому]. Немного окрепнем в нем и снова в путь на поиски. Для этого и выписали Крэга 2.
Опять поблуждаем, и опять обогатим реализм. Не сомневаюсь, что всякое отвлеченье, стилизация, импрессионизм на сцене достижимы утонченным и углубленным реализмом. Все другие пути ложны и мертвы. Это доказал Мейерхольд.
Целую ручку и низко кланяюсь.
Преданный и уважающий
К. Алексеев
5-11 (?) 908
303*. А. А. Блоку
Телеграмма
14 ноября 1908
Москва
В этом сезоне пьесу поставить не успеем. Подробности письмом через неделю. Приходится советовать печатать пьесу 1. Жму руку.
Станиславский
304*. И. А. Бунину
20 ноября 1908
Глубокоуважаемый
Иван Алексеевич!
Очень тронуты и польщены Вашим предложением 1. При первом случае — обратимся к Вам.
Пока репертуар будущего сезона не выяснен.
Правда, что Крэг приглашен и будет работать в театре. Для него как англичанина приятнее всего было бы поставить Шекспира. Мы думаем об этом, но, повторяю, пока еще ничего не решили. Искренно благодарю Вас за Ваше доброе письмо.
Сердечно преданный и уважающий Вас