Письма 1886-1917
Шрифт:
Я не читаю газет весь этот год и ничего не знаю, что делается на свете. Пока я был глуп, читал газеты и отравлял себе ими весь день, — на свете и в театрах было плохо. Что делается у Вас теперь, с приходом Нестора Александровича — не знаю.
Сезон у нас недурной. «Синяя птица» имела успех, «Ревизор» тоже, хотя, говорят, газеты ругаются неприлично. Как режиссер я переутомлен, как актер — совсем схожу со сцены, и это меня волнует, так как сам я люблю только актерство.
Моя летняя работа принесла хорошие плоды. Новый психофизиологический метод дает хорошие результаты и заинтересовал труппу. Театр блеснул еще одной молодой артисткой —
Напишите, как живете, какие театральные планы у Нестора Александровича. У нас тоже обновляют Малый театр, но совсем по-другому. В минуты обновления начинают сманивать у нас актеров и набивать им цену. В обыкновенное время ругают нас за бездарность, а в минуты обновления сманивают.
Напишите, как себя чувствуете и не собираетесь ли Вы в Москву?
Помог ли Гомбург? Много ли играете?
Жена, дети шлют Вам поклоны. Я целую ручки и крепко жму руку Нестору Александровичу.
Сердечно преданный
К. Алексеев
24/XII — 908
308. Л. Я. Гуревич
Февраль (до 9-го) 1909
Москва
Глубокоуважаемая Любовь Яковлевна!
Что же мне с ними делать? Остается поговорить с Татариновой, а пока пишу на вопросы коротко, так как безумно тоже занят.
1) Поездка решена. Начинаем с пасхи. Пробудем недели три, чтоб выполнить 5–6 абонементов (из 3-х пьес). В абонемент войдут: 1) «Синяя птица», 2) «Ревизор» и 3) или «Три сестры» или «У царских врат».
2) Присылайте список абонентов. Сделаю все, удача зависит от Румянцева. Если он не спутается во всех 10 000 записей, то все пройдет благополучно. Было бы полезно на первой неделе, когда он приедет, повидаться с ним в Петербурге и проверить там, на месте.
Если пошлете Румянцеву список, все-таки копию пришлите мне. Неудача может случиться и в том случае, если толпа начнет буйствовать, как в прошлом году, и полиция своею властью уничтожит запись 1.
3) Спасибо за заметки о «Ревизоре» 2. Очень ценю и тронут Вашим длинным письмом и волнениями о «Ревизоре». Многое исправимо, но есть и неисправимое.
Так, например, нельзя исправить молодости, неопытности, недостаточной развитости темперамента и голоса Горева. Он второй год на сцене и, если не считать Сахара 3, играет первую в своей жизни большую роль, да еще какую — Хлестакова. В комедии — Хлестаков, в трагедии — Гамлет. Это роли наивысшей технической трудности. Когда играет Хлестакова опытный старик, вроде Садовского, говорят: он стар, хотя и технически совершенен. Понятно, что Горев будет технически несовершенен, но молод. Что лучше? По-моему, последнее. Горева исправит время. Насиловать опасно.
Детали с башмаками, с хохлом полового можно и убрать 4. Это не важно, но если принять во внимание, что действие происходит в 30-х годах, и вспомнить отношение барчонка к слугам того времени, то иного отношения и быть не могло. Недавно, на днях, я видел своими собственными глазами, как один известный в Москве барчонок в минуту раздражения выплеснул стакан с вином в лицо половому, который не вовремя доложил ему что-то. И половой конфузливо
И этот контраст с платьем и внешним великолепием был особенно типичен для провинции. Она выла потому, что опоздала на 1-й акт и ее заставили ждать в фойе.
Я Вам рассказывал о дочке городского головы провинциального города, которая в декольте и в розовом атласном платье в тридцатиградусную жару выходила к приходу парохода, чтоб встречать негритянского короля из Негрии.
Все это происходит в XX веке, что же было во времена Гоголя?
Все эти мелочи и создают ту атмосферу наивности, в которой могла разыграться история с ревизором.
Но, конечно, если публика не доросла до смелой правды на сцене, если ее понятия об эстетичности не идут далее академичности — не стоит засорять ее трусливой фантазии мелочами, так как за ними она не разглядит главного. Поэтому спасибо большое за Ваши замечания. Вы заботливо устраняете лишнее с той же целью, и я воспользуюсь Вашими советами, поскольку это окажется возможным.
Ваша статья мне очень понравилась. Я ее перечел два раза и сохраню в той папке, куда я кладу все то талантливое и дельное, которое так редко появляется в нашей критике.
Ничего о «Ревизоре» я не читал. О статьях Кугеля — Пуришкевича даже и не слыхал. Он перешел границу в своем негодовании и потому даже на актеров, о которых он пишет, его ругательства перестали действовать. Бог с ним. Он талантлив, но к делу не пригоден 5.
Какие же новости Вам сообщить? Вот Вам одна, о которой никто еще не знает.
Десятилетняя деятельность наших актеров выработала невольно благодаря ежедневным спектаклям и утомительной актерской деятельности приемы, привычки, вредные для художника. Труппа сознала это и решила бороться с ними. Всю труппу и школу разделили на группы, и теперь каждый день мы собираемся и друг у друга исправляем то, что считаем нежелательным. Самочувствие актера на сцене бывает обманчиво и не отвечает тем результатам, на которые он рассчитывает. При такой проверочной работе можно урегулировать и проверить свое творческое самочувствие.
В будущем году решены пьесы: «Гамлет» (с Качаловым и с Крэгом) — открытие сезона; потом «Анафема» 6, потом «Месяц в деревне».
Теперь репетируем «Три сестры». Роль Ирины играет Барановская. В скором времени выступит Хлестаков — Кузнецов 7.
Будьте здоровы. Спасибо.
Сердечно преданный и благодарный
К. Алексеев
309. Л. Я. Гуревич
9 февраля 1909
Москва
Простите за опоздание — масленица.
Можно напечатать в общих чертах 1. Десятилетняя практика наложила неизбежно след ремесленности. Чтоб избавиться от него, артисты устроили под руководством Станиславского упражнения. Просматривают друг у друга роли и исправляют.
Сегодня в театре большой капустник 2.
Ваш К. Алексеев