Письма 1886-1917
Шрифт:
До скорого свидания. Целую ручку.
Вчера прошли «У царских врат» — по-моему, очень хороший спектакль (не я ставил) 1. Критика будет ругать.
Сердечно преданный
К. Алексеев
314*. М. В. Добужинскому
Телеграмма
11 марта 1909
Москва
Правление счастливо тем, что принципиальное соглашение состоялось, приветствует всех членов кружка 1. Для выяснения условий работы и общего плана постановки «Месяца в деревне» хотелось
Станиславский
315*. Г. Н. Федотовой
21/III 909. Москва
21 марта 1909
Глубокоуважаемая и дорогая
Гликерия Николаевна!
Ваше письмо согрело меня своей теплотой и заставило меня любоваться красотой Вашей души.
Целый ряд счастливых годов пронесся в моей памяти длинной вереницей, начиная от неудачного дебюта в Неклюжеве и экзамена в театральном училище 1 и до настоящих дней.
Мне вспоминаются Ваши материнские заботы обо мне при основании Общества искусства и литературы, Ваши мудрые предостережения, которых я не послушался и… был наказан. Потом все бросили нас… Тогда пришли Вы, без зова, без громких фраз… Вы сели за режиссерский стол и стали работать и учить.
Помню, как Вы нас ободряли, как Вы нас бранили, как Вы волновались и радовались вместе с нами.
Из маленького ядра любителей, вовремя поддержанного Вами, создался Художественный театр.
Чем я отблагодарю Вас за все добро, оказанное нам?!
Я хочу сделать все, что в моих силах.
Позвольте открыть Вам мои планы.
Ввиду того что некоторые пайщики нашего театра не могут приехать в Москву, общее собрание для распределения доходов этого года состоится в Петербурге.
Думаю, что такие лица, как Панина, Орлов-Давыдов, Стахович, Тарасов, не захотят брать того крупного дивиденда, который причитается на их долю. Я шепну им на ушко, чтоб они отдали эти доходы на покупку имения для Художественного театра 2.
Но, кто знает, они могут и не послушаться меня…
Я запасся другим планом: в мае мы снимаем постановку «Бориса Годунова» для синематографа 3. За это нам платят 15 000 р.
Я хочу внести предложение, чтоб эти деньги были пожертвованы на покупку имения.
На случай неудачи и этой комбинации я ищу покупателя на стороне. Говорил с одним фабрикантом, который ищет имение для своего сына; закинул удочку и в другое место…
Дело случая и удачи.
Если мне удастся провести один из намеченных планов, я буду бесконечно счастлив. Если же мне это не удастся, буду ждать нового случая, чтобы быть Вам полезным.
Почтительно целую Ваши ручки и шлю вместе с женой и детьми уверения в нашей сердечной любви и почтении к Вам.
К. Алексеев
316*. К. К. Алексеевой
31 марта 1909
Петербург
Дорогая и бесценная моя Кирюля!
Сижу за кулисами, в этой маленькой красной гостиной, казенного типа. Помнишь?
Идет во второй раз «Синяя птица». Вчера был первый спектакль, и сегодня утром сыграли «Трех сестер».
В театре великий князь Константин Константинович со всей своей семьей из малышей, которые гогочут на каждую реплику. Еще из знаменитостей — Леонид Андреев.
Вчерашняя премьера прошла, как
Я очень устал за это время. Пришлось всю страстную работать в театре с самого утра и до поздней ночи, а первые дни спектаклей — волноваться за первые спектакли. Накануне пасхи, пока все готовились к встрече ее, мы репетировали дома. Вдруг огромная корзина с пасхой, куличом и т. д. — от Бильбасовой. Через полчаса корзина еще больше — от Савиной. Где же нам съесть весь этот запас? Мы послали к Мухиным, где остановилась труппа, — звать голодных и бесприютных. Пришли Коренева, Косминская, Сулер, Ракитин, Балиев. Прибавь к ним нашу колонию, т. е. Леонидова, Вишневского, Коонен и меня. Было весело. Просидели до 3 часов.
Как живете? Целую бабушку, тебя, Игоречка, Софье Александровне — низкий поклон.
Твой папа
317*. И. К. Алексееву
2/1V-909
2 апреля 1909
Петербург
Дорогой мой мальчик,
Кире пишу отчет о «Синей птице», тебе — о «Ревизоре». Но прежде: спасибо за твою открытку. Очень рад каждой твоей строчке, но только при том условии, что она написана от сердца и охоты, а не по обязанности. «Ревизора» мы ожидали, как Цусимы. Вот удобный момент, чтобы смешать нас с грязью. Бой был тяжелый и противный. Все волновались отчаянно. Первый акт прошел ужасно. Уралов без голоса и зарезал нас. Мы уж хватались за вихры, тем более что Горев трусил еще больше 1. Но все-таки он талантливый дурачок и сразу захватил публику, хотя играл гораздо хуже, чем всегда. Второй акт прошел хорошо. В третьем акте, после сцены вранья, Гореву аплодировали среди акта. Четвертый акт тоже прошел прилично. Пятый — хуже, так как Уралов совсем осип. Финальная картина произвела большое впечатление. Опять одни хвалят, другие ругают, и на душе — ад, так как в душе мы сознаем, что спектакль прошел плохо.
Наутро ждем, что нас обольют грязью, и к удивлению — пресса лучше, чем можно было ждать. Горев уже ходит Хлестаковым по Невскому, и уже с ним был курьез. Сегодня утром ему при всех подают письмо. Он делает гримасу и с нетерпением говорит: «Ну! опять! началось». Т. е. намекает на то, что начали забрасывать его любовными письмами. Распечатывает письмо, все смотрят. Оказывается, ему прислали счет от портного, которому он не заплатил в Москве.
Вчера, т. е. в среду, было 1 апреля, и мама кутила. В 4 часа был шоколад и много гостей. Все Бильбасовы, Дженечка, Стахович, Коонен, Косминская, Муратова, Немирович, Григорьева, Балиев, Ракитин, Москвин, Сулер и т. д.