Письма 1886-1917
Шрифт:
Вечером мы пошли в театр, а мама, Коонен, Сулер и Качалов поехали обедать в ресторан. Я вернулся домой, а их все еще нет. Вот кутилки! Ну, конечно, поволновался. Наконец в половине второго ночи вернулись.
Как Дункан?!
Поцелуй бабушку, Софью Александровну, Кирюлю и себя самого. Будь здоров и учись веселиться.
Твой папа
318*. К. К. Алексеевой
10/IV 909 СПб.
10 апреля 1909
Дорогая моя и хорошая Кирюля,
спасибо за твое милое письмо. Ценю его вдвойне, если оно написано от побуждения желания, а не по долгу.
Здесь, в Санкт-Петербурге, было следующее. Во-первых, приехала Дункан с сердечными болями и была кислая. Пришлось ее лечить. Обратились к Боткину. Она надорвала себя бисами в Москве и кутежами с Эллой Ивановной. Последняя тоже лежала с припадками сердца, как пишут Ольге Леонардовне. Танцует Дункан лучше, но сборов здесь не делает никаких. Настроение у нее мрачное, так как ее школа не ладится. Девочки выросли, и оказалось, что природа и кровь сделали свое. Они стали разбегаться и стремиться к самостоятельной деятельности. Многие ушли в кафешантан. Кроме того, те, которые превращаются в женщин, начинают толстеть спереди и сзади и терять линию, меняя ее на вульгарные контуры. Этот сюрприз вконец расстроил мечтания Дункан. С Крэгом они занятны, но все ругаются, — т. е. ругается он, Крэг, а она пожимает плечами и уверяет всех, что он сумасшедший. Вчера Дункан в первый раз была в нашем театре и смотрела «Синюю птицу», но меня не было в Санкт-Петербурге, так как пришлось ехать в Царское село на царский спектакль. Играли «Мессинскую невесту». Был царь, играл Константин Константинович 1. Даже Вишневский не выдержал и уехал после второго акта. Мне пришлось досидеть до конца, так как мне поручили Дженни Стахович.
Сегодня Боткин и Дягилев устраивают обед у Контана. Будут Дункан, Павлова (балерина), Коралли (московская) и много художников: Бенуа, Добужинский, Рерих и др. Кроме того, будут наши артисты. Очевидно, будет «дунканиада» с танцами. Пришли мне по почте два-три экземпляра нот: «Полька» Саца из «Синей птицы». Поручи это купить и послать Дуняше или кому-нибудь другому. Обнимаю тебя, Игоречка. Нежно целую бабушку. Софье Александровне целую ручку. Остальным поклон.
«Царские врата» прошли со средним успехом. Мама была не в ударе и хоть и понравилась, но играла не так, как бы могла 2.
Нежно любящий вас
папа
319*. А. Н. Бенуа
12 апреля 1909
Петербург
Глубокоуважаемый Александр Николаевич!
Говорят, что Вы интересуетесь нашей беседой о «Месяце в деревне». Мы очень радуемся этому и были бы рады Вас видеть и завтра, и послезавтра, и всегда 1.
До скорого свиданья.
Глубоко уважающий Вас
К. Алексеев (Станиславский)
12/IV — 909
320*. И. К. Алексееву
СПб. 1909. 21 апр.
21 апреля 1909
Дорогой и бесценный мой мальчик!
Сегодня Миша Стахович начал держать экзамены, и я невольно вспомнил и о тебе. Ну… еще
Ко всему этому — Дункан и Крэг. Читал твою критику о Дункан и согласен с каждым твоим словом. Порадовался твоему чутью и уменью выражаться. Письмо написано прекрасно, но, чтобы не забыть, один совет. Если ты умеешь ясно и образно выражаться простыми словами — это самое лучшее. Иногда ты точно подсовываешь иностранные слова, желая казаться умнее, ученее. Не увлекайся этой позой и в этом отношении не бери примера с Володи. Это его недостаток. «Фактическая сторона дела»… этот высокопарный слог безвкусен в простом и искреннем письме. Остальная часть письма написана, повторяю, прекрасно. Да, Дункан выросла в Ифигении, не доделала вторую программу — и Бетховен ей не по средствам 1. За этот приезд она была гораздо серьезнее и больше говорила, чем танцевала. Мы ее часто видали; она ходила к нам и много говорила об искусстве. В последние дни она мне подробно рассказывала о своей системе, а я ей объяснил свои «круги» и «стрелы» 2. Я думал, что она будет смеяться над этой теорией, но оказалось, что ей и Крэгу эта теория, больше всех наших артистов, оказалась интересной и полезной. Это меня очень ободрило.
Произошел один курьез, над которым и до сих пор все смеются. В четверг она должна была уезжать и пригласила на прощальный обед Сулера, Крэга, Книппер и Маклакова. В последнюю минуту приходят и говорят, что до поезда осталось 15 минут. Поднялась тревога, и все повскакали и стали разбирать пакеты. Дункан просит меня проводить ее. Я сажусь в коляску и спрашиваю швейцара гостиницы — куда ехать? Он уверенно говорит — на Варшавский вокзал. Это у чорта на куличках. Мы несемся вовсю. Приезжаем за 2 минуты и там узнаем, что нам надо было ехать на Царскосельский вокзал. Вышло так, что горничная с багажом уехала в Киев, Дункан опоздала, и все друзья разъехались куда-то с ручным багажом. Возвращаемся в гостиницу — там номер Дункан убирается. Пыль столбом. Куда деваться? Едем к нам. После спектакля собираются актеры, и подымается целый содом. Наконец, все съехались, багажи нашлись, и Дункан водворили на место.
Что же тебе еще рассказать?… Спектакли идут хорошо. Все полно… Да… На гоголевские торжества 3 мне уехать нельзя, и я остаюсь здесь и буду присутствовать в Александрийском театре, а в Москву едет Немирович. Будь здоров. Обнимаю бабушку, Киру, тебя. Софье Александровне — целую ручку. Дуняше, Василию, Поле — кланяюсь. Спектакли кончаются 3 мая, так что 5-го надеюсь быть в Москве. Очень скучно здесь и без вас. Не дождемся, когда кончится сезон.
Твой нежно любящий тебя
папа
321 *. И. А. Сацу
Апрель (после 27-го) 1909
Петербург
Милый и дорогой Илья Александрович!
Я не ответил Вам тотчас же по получении письма потому, что оно пришло в самую суматошную неделю. Во-первых, в Петербурге была Дункан. Этим все сказано. Плясали до 6 часов утра каждый день. Если принять во внимание, что и Крэг в Петербурге и что мне приходится с 12 ч. до 7 ч. ежедневно говорить с ним об изгибах души Гамлета на англо-немецком языке, то станет понятно, с какой головой я ходил всю эту неделю.