Письма 1886-1917

Станиславский Константин Сергеевич

Вчера был в Александрийском. Меня пригласили за кулисы и с почетом принимали. Аполлонский выражал свою преданность системе. Юрьев, Судьбинин, Брагин, Корвин-Круковский поддакивали. Просили заходить и разговаривать с ними?!.. А играли они «Обрыв». Господи, да простит им господь эту безграмотность и кощунство ⁴. Да, забыл совсем. В первом спектакле «Мнимого больного» я получил цветы с Вашей милой запиской. Я был очень, очень тронут и, свинья, не поблагодарил. Спасибо! Целую Ваши ручки и, если муж позволит, то и в лобик. Польщен и счастлив за поддержку энергии относительно моих записок, а то у меня охота остывает. Никто не читает, кроме Вас и Владимира Александровича. Спасибо ему за его милое письмо. При первом

случае напишу ему. Пусть переводит «Трактирщицу» и пока держит в секрете, инкогнито, до поры до времени. Как переведет акт или два, пусть высылает. Мне надо за лето зубрить слова. Бенуа интересуется «Трактирщицей». Новость! Кажется, Бенуа будет служить в театре как заведующий художественной частью. Это большое приобретение.

Целую ручки. Помню, люблю, думаю и радуюсь за Вас, заглядывая в артистическое будущее.

Сердечно преданный и любящий

К. Алексеев

Жму руку Вл. Ал.

438*. О. В. Гзовской

18 апреля 1913

Петербург

Дорогая Ольга Владимировна!

Вчера, 17-го, прошел Мольер. «Брак поневоле» (видел из-за кулис на сцене кусочек) шел неважно, но публика смеялась. Аплодисменты жидкие. «Мнимый больной» начался с овации при поднятии занавеса. Не поймешь, к кому она относилась: к Бенуа или ко мне. Смеялись очень. После первого акта аплодировали жидко. Во втором акте смеялись на все и особенно на Массалитинова, который прекрасно играет. По уходе Коли Ларионова — гром аплодисментов. Мальчишка горд, и я ему уже давал объяснение, что аплодируют не ему, а Вам, так как Вы действительно здорово его выучили. Крепко. Роль его растет, и он отлично понимает, что делает. (Спасибо Вам.)

По окончании второго акта — сильные аплодисменты. В третьем акте смеются еще сильнее. Местами приходилось долго ждать. В «Церемонии» — сильный смех. По окончании треск, крик, выпускают несколько раз Бенуа, потом пришлось выйти и мне. Получился большой успех.

А я в душе думал о Вас. Впрочем, еще наиграемся. Целую ручку. Мужу жму руку.

Любящий Вас К. Алексеев

18 апр. 913

Немирович ставит «Обрыв» Гончарова ¹. Декорации Добужинского. Германова — Вера. Чувствую, что будут говорить о Вас как о Марфиньке. Как мне поступать?!

439*. А. А. Блоку

19 апреля 1913

Петербург

Глубокоуважаемый и дорогой Александр Александрович!

Как я рад Вашему письму!

Спасибо за память, за честь и доверие. Смогу ли я оправдать его?…

Хочу ли я слушать Вашу пьесу? ¹

Хочу ли видеть Алексея Михайловича ² и говорить с Вами? Конечно, очень хочу.

Беда в том, что на этой неделе я уезжаю во вторник в Москву и вернусь лишь в субботу.

Другая беда, что в воскресенье вечером с 7 час. я занят, а завтра вечером — играю. Таким образом, в моем распоряжении:

1) 21 апреля воскресенье с 2 час. до 5–6.

2) 22-го понедельник — весь день и до 11 час. вечера (с часу дня).

Буду беречь воскресенье с часу дня и приеду к Вам, если не получу извещения об отмене.

Очень бы хотел видеть Вас у себя, но беда в том, что в меблированных комнатах мне не дают покоя, и нам не удастся скрыться от людей и сохранить в секрете цель нашего свидания.

Мой адрес: Михайловская, 2, «Английский пансион» г-жи Шперк (телеф. 420-73).

Дома я бываю или в 12 1/2 ч. дня или в 5 час. вечера.

Сердечно и искренно преданный Вам

К. Алексеев (Станиславский)

1913-19 апр. СПб.

440*. О. В. Гзовской

25 мая 1913

Одесса

Здравствуйте,

моя милая, дорогая и добрая Ольга Владимировна! Спасибо Вам за телеграмму, за милое письмо и за ласковые, добрые чувства. Очень дорожу Вашим добрым отношением и искренно люблю Вас. Если не писал долго, то потому, что одно нагромождалось на другое. К концу сезона становится трудно, теряешь энергию, но главное — мое неумение распределять время. С сегодняшнего дня стало полегче, так как вчера сдали последний экзамен (Тургенев) и теперь по утрам стало свободнее. Хотел написать утром, но приехали дети (Кира и Игорь, который выдержал экзамен и перешел в восьмой класс), и я их возил на Малый Фонтан. Сейчас играю в 4-й раз здесь «Вишневый сад». Идет третий акт, и я наскоро пишу Вам эти несколько строк только для того, чтобы успокоить Вас по всем вопросам. Начну по порядку письма. Радуюсь за здоровье, но тем не менее умоляю быть осторожной, так как все доктора — Пургоны ¹, и особенно курортные. Не проверивши себя как следует, не переводите себя на совсем здоровое самочувствие. Дайте окрепнуть и — что делать! — до конца лета повозитесь со здоровьем. И на будущее время в каждом письме пишите о лейкоцитах.

И я скучаю о Вас, и мне хочется заниматься с Вами. Никакой у меня ученицы нет и, вероятно, не будет. Коонен — изменила и предала. Коренева — не слушается и не работает. Муся ² — не пришла в себя (у нее, бедной, на ее глазах застрелился ее родной брат в Петербурге, 21 года, студент. Она вынесла удар хорошо, пожалуй, даже слишком спокойно). Она все еще толстая, с хриплым голосом.

Жена не хочет меня слушаться и не занимается. Одна надежда на Вас.

Отлично — ставьте, работайте в студии, играйте самостоятельно, я буду смотреть и следить только за тем, чтобы Вы не сходили с рельс.

Напишите, кто нужен для Шоу ³. Надо распределить всех действующих лиц по всем репетирующимся пьесам. «Коварство» идет (Немирович хотел, чтобы Вы играли Луизу, но помните — Вы сами поручили мне устроить так, чтоб Вам не играть) ⁴.

«Трактирщица» идет. Бенуа уже готовит. С нею пойдет или пантомима (быть может, Вам придется играть и в ней!), или пойдет «Слуга двух господ» Гольдони. (Перевода настоящего нет. Хорошо бы, если бы Вл. Ал. приготовил на всякий случай.) И в этой пьесе надо было бы Вам играть. Как заговорим с Бенуа о распределении ролей, так непременно говорим о Вас.

«Бесы» не решены, но о них мечтают ⁵. И здесь говорят — Лиза, конечно, Гзовская. Вероятно, возобновят «Горе от ума»; и там говорят: Софья или Лиза — Гзовская.

Кроме того, Туанет ⁶. Словом, как по нотам — происходит то, что я Вам предсказывал. У нас кризис на женские роли, и я боюсь, как бы Вам не пришлось слишком много играть. Это совершенно испортит мой педагогический план.

Теперь, когда увидимся? Сейчас я очень сильно устал и должен отдохнуть… В Одессе очаровательно. Я дышу морским воздухом и не могу даже думать о том, что есть город. После спектаклей я посижу здесь. Боюсь, что не оторвусь от моря и очутюсь на Кавказе. После Кавказа едва ли решусь садиться в вагон. (Берлин!!! Гостиницы!! Ой!) Как мне хочется повидаться с Вами, но боюсь, не удастся. Вернее всего, что после Кавказа поеду в Крым.

Успех здесь большой. Публика хорошая, а пресса дурацкая, хотя отчаянно хвалят. Жена добросовестно играет Ваши роли и бережет их для Вас. Напишите ей ласковое письмо, она его заслужила. Пока объявлен съезд на 15 августа, но я справлюсь официально еще и тогда напишу Вам еще. Сегодня или завтра напишу Вл. Ал. Жму его руку. Привет. Перевод, в общем, хорош. Кое-где Бенуа нашел отступление от итальянского текста ⁷.

441*. Н. А. Попову