Письма бойцов
Шрифт:
Высадку люди уже ждали с надеждой обреченных. Вперед на пулеметы, под снаряды, но только на сушу. Увы ночной переход оказался цветочками. Ягодки ждали на пляжах. Яростный бой за плацдарм, кромешный ад на берегу, постоянные обстрелы и бомбежки.
Саперы шли во второй волне, повезло. К тому моменту, когда баржа приткнулась к свободному участку пляжа и опустили аппарель, бой за берег почти закончился, пехота добивала последние очаги сопротивления и расширяла плацдарм.
Высадились не по плану, само собой. Три десантные баржи с батальоном и имуществом раскидало по всей зоне высадки. Со связью как во
Бои воскресных дней, отчаянные атаки на ошеломленных англичан пролетели как один долгий кошмар. Понедельник начался с ударного махания лопатами. Сам Никифоров правда с рассвета носился на машине по городу Тонтон с одноимённой станцией и окрестностям, выискивал всю пригодную землеройную технику. За ним целая рота как орда развлекалась разграблением складов, лесных магазинов и баз. Люди собирали и грузили на машины все пригодное для строительства укреплений. Приказ не подлежит обсуждению — за сутки возвести неприступную крепость.
Между тем противник приходил в себя после вчерашнего шока. Бились англичане отчаянно. Если не сдавались сразу, то держались за землю зубами. Постоянные обстрелы. В небе черт знает, что. Люди уже не обращали внимание на бесконечную драку над головой. Самолеты подходили волнами, расстреляв боекомплект, вывалив груз бомб уходили и возвращались с новой порцией горячего. И наши и английские истребители зубами цеплялись за небо, прокладывали дорогу своим бомберам и штурмовикам.
Со стороны Бристольского залива доносится гул тяжелых орудий. Похоже, там с моря летят горячие приветы. Хотелось верить, что с наших линкоров по британским очагам обороны.
О Ла-Манше говорить нечего. Когда вчера Иван Дмитриевич бросил прощальный взгляд на море, весь берег в два ряда заставлен баржами, плашкоутами, десантными ботами. На берегу горы бочек, тюков, ящиков, машины и люди снуют как муравьи. Пригодных для высадки пляжей в южной Англии мало, похоже каждый загрузили по максимуму.
Что творится вокруг не знало даже командование. Слухи среди солдат ходили самые дикие. Точно известно одно: нас мало, с подкреплениями все плохо, а впереди сущие орды. Впрочем, из разговоров и кратких сводок по радио командование батальона и бронегренадеры вылавливали крупицы реальных спасительных для жизни сведений.
Так точно известно, парашютисты еще ночью перед высадкой захватили все аэродромы на Корнуолле. Кстати, Тонтон мехбригаде передали пластуны, они же с гордостью продемонстрировали до сих пор коптящий на путях эшелон с танками.
Так же немецкие десантники свалились на защитников Дувра как снег на голову. Береговые батареи и форты захватили с тыла. Неприступные скалы взяли вертикальным охватом.
Порты Плимут и Фалмут утром в воскресенье перед рассветом почтила своим визитом морская пехота. Лихие балтийцы и средиземноморцы высаживались с быстроходных штурмовых ботов под прикрытием огня со сторожевиков, эсминцев и катеров. Захватили конечно, хоть и пришлось драться на причалах, выбивать англичан из городов и портов в поле. Говорили, под Фалмутом не обошлось без подрывов на минах. Или разведка опять прошляпила, или наши же донные подвернулись. Два сторожевика там точно выбросились на берег.
Возможно все. Война, это такой вселенский
— Куда прешь! — водитель ударил по тормозам.
«Жук» пошел юзом и буквально в считанных дюймах разминулся с бортом танка.
— Смотри по сторонам, «лимонник», — крикнули сверху из танковой башни.
Никифоров высунулся в окно и коротко эмоционально выматерился.
— Просите, Ваше благородие, — смутился унтер на башне танка. — На этих улочках, простите, видимость, обзор совсем никакие.
Вступать в дальнейшие прения Никифоров не стал. И без того времени нет. Путь штабс-капитана лежал к базе строительной компании на северной окраине. Что ж, нюх инженера не подвел, искомые ворота нашлись точно на нужной улице. Большая рекламная вывеска возвещала, что здесь можно заказать все. Громко сказано, но за воротами действительно обнаружилось целое богатство. Сокровища царя Соломона не имели такой ценности для саперов, как склады стройматериалов.
Хозяин компании и большинство сотрудников сегодня на работу не вышли. Двое рабочих, охранник и невесть как очутившийся в конторе полицейский даже и не пытались помешать людям с оружием и в пятнистой форме. Тем более касса и документы саперов не интересовали. Зато в гаражах и на складах…. В общем, вывеска конечно врала, но не сильно. При виде этого богатства лицо Ивана Дмитриевича озарила радостная гримаса.
Городской коммутатор в руках русских связистов. Штабс-капитан Никифоров распорядился найти сторожа. Вежливо попросил показать и открыть кабинет директора. Телефон отозвался длинными гудками, через коммутатор штабс-капитан связался с батальоном и потребовал прислать все свободные грузовики и людей.
Пока Никифоров разговаривал по телефону его люди уже заводили экскаваторы во дворе, прикидывали как лучше подогнать к ним тралы. Ефрейтор Гитлер первым делом полез в кабину автомобильного крана. Судя по восхищенным возгласам, техника куда лучше, чем старенький «Кулик» с ржавыми барабанами из батальонного хозяйства.
— Живем! — Никифоров довольно потер руки. Склад труб и металлопроката не оставил его равнодушным.
— Ложись!
Свист бомб почти не различим на фоне гула, рева и лязга. За городом идет бой. Никифоров сразу распластался под стеной ангара, рядом с ним плюхнулся командир взвода и на земле растянулись два сапера. Самолет они и не слышали. Серия бомб перечеркнула улицу, часть промбазы, дома за проезжей частью. Из окон кирпичного здания конторы выплеснулось пламя, осколки веером прошлись по двору. Над забором поднялся и исчез капот машины.
Бомбардировщик развернулся над городом и уходил на северо-восток. Один мотор машины дымил, крыло горело. Видимо, экипаж пытался дотянуть до своих.
Штабс-капитан одним из первых вскочил на ноги и побежал к зданию конторки, на пороге он чуть было не споткнулся о тело полицейского. Человек лежал в луже крови, голова свернута набок.
— Ваше благородие, Сергеева убило, — старший унтер Селиванов опустил глаза. — И машину разбомбило.
— К черту машину, доложить о потерях. Раненных перевязать, тяжелых несите в мой «Жук». Он цел?