Письма героев

Максимушкин Андрей Владимирович

Очередной налет. На этот раз на девятку наших бомберов навалились «Харрикейны». «Туры» шли плотным строем крыло к крылу. Наскакивавшие на бомбовозы истребители не выдерживали скоординированный огонь пулеметных точек. Уже два англичанина вышли из боя и драпали на дымящихся машинах.

Удача ветреная девка. Бомбардировщик на правом фланге качнулся, мотор задымил, блеснули язычки пламени. Самолет вывалился из строя. Видимо экипаж уже не рассчитывал дойти до цели, из открытых люков посыпались бомбы. Возможно даже на позиции англичан.

Одинокий горящий бомбардировщик

сразу привлек к себе внимание пары «Харрикейнов». Неудачно. Вознамерившийся записать на свой счет легкую мишень ведущий напоролся на очередь крупнокалиберной «березы» из верхней точки. Он так и не вышел из пикирования, взорвался на склоне холма в нескольких километрах от русских окопов. Ведомый отвернул в сторону.

Пилот бомбардировщика выровнял свою машину и повел ее к Иордану. За самолетом тянулся густой дымный след, на крыле плясали язычки пламени.

— Бензин горит.

— Тянет, — выдохнул Никифоров. Всеми фибрами души он сейчас был со смельчаками в бомбардировщике, истово молился, повторял про себя «Отче наш».

Самолет совсем низко. Вот он плюхается брюхом на заросшую кустарником пустошь, узкую полоску земли между берегом и каменистыми осыпями. Машина бьет винтами по земле, вздымает пыль, идет юзом. От удара о камень отламывается стабилизатор.

К самолету уже мчат два бронетранспортера. Моторы ревут. Гусеницы рвут дерн, перемалывают в труху кустарник.

Летчики выбрались из самолета сами. Двое выскочили на крыло, затем один что-то крикнул солдатам и полез обратно в люк. Вскоре из самолета на руках вынесли одного из стрелков. Пробежав метров пятьдесят люди повалились на землю. Бронетранспортер прошел рядом, лихо крутанулся на месте и бортом закрыл летунов от готового взорваться самолета. Огонь уже плясал на крыльях, охватил фюзеляж, стекал на землю со струйками бензина. Крепкие руки пехтуры запихнули летунов в машину, броневик взревел двигателем и погнал в тыл.

Сейчас остатки бомбардировщика весело догорали на пустоши. Тушить машину желающих и возможностей не нашлось. И без того бед на семь ответов и больше. Обошлось без взрыва, хотя на огонек прилетело несколько снарядов. Да, противник возобновил обстрел. Правда, опять без особого энтузиазма. Видимо, после вчерашних атак и сегодняшних массированных бомбежек англичанам резко стало не до русского плацдарма. Это радовало.

Глава 39

Норвежское море

16 мая 1940. Кирилл.

Внезапно Кирилл Никифоров понял, что уже устал терять товарищей. Только с этой весны эскадрилья лишилась двоих. Только одна эскадрилья. У штурмовиков и торпедоносцев потери еще больше. У них почти из каждого налета не возвращаются два-три экипажа. Кого-то сбивают над целью. Кто-то недотягивает до авианосца. Кто-то садится с раненными и мертвыми товарищами в кабинах. А кто-то бьется о палубу, пытаясь посадить покалеченную, изодранную в клочья машину.

Смерть приходит в разных обличьях. А ведь только самое начало войны. Сколько еще жертв пожрет неумолимый Молох? Неведомо. Кирилл

еще не знал о тяжелых потерях атаковавших линкоры самолетов. Необычайно плотный зенитный огонь собрал щедрую кровавую жатву среди экипажей ударных машин.

В небе чисто. То есть только наши. Эскадрильи возвращаются к родным гнездам ангаров. Душа поет. Еще немного, и на горизонте появятся такие родные и близкие стальные коробки авианосцев.

— Говорит капитан первого ранга Державин, — голос начальника бригады в наушниках обжег холодом. — «Апостолам» садиться на «Наварин» и «Воротынский». Первыми на посадку заходят поврежденные машины и с раненными на борту.

Англичане драться умеют, морская нация, достойные люди, отступать не приучены. Они дотянулись. Даже плотный истребительный заслон не смог остановить волны штурмовиков. Старик «Измаил» горел. На баке и вокруг третьей башни из дыр в палубе вырывались яркое пламя и черный дым. При этом корабль кренился на левый борт. Покалеченный линкор медленно уползал на норд, к авианосцам. Рядом с ним остались только два эсминца.

Первая мысль: где все?! Еще утром все море от горизонта и до горизонта покрывали корабли. И только затем появилось понимание — мы с ними просто разминулись. Два авианосца целы, готовы принимать самолеты. Остальные линкоры и крейсера тоже должны быть живы и готовиться к бою. Океан большой. Мы с ними разминулись. И все равно, тревога не покидала Никифорова до тех пор, пока они не дошли до авианосного соединения.

«Двенадцати Апостолам» крепко досталось. Проклятые «Скюа» и «Суордфиши» все же прорвались сквозь истребительные заслоны и зенитный огонь. Британцы дрались как проклятые, во всю силу. Хлипкие «авоськи» шли прямо на пистолетный выстрел. Они горели, падали в волны, самолеты разносило прямыми попаданиями универсалов и 37-мм автоматов, их рвали в клочья очереди скорострельных дьявольски точных «Эрликонов», крылья ломало подрывами зенитных гранат, но выжившие упрямо тянули к цели.

Две торпеды в мидель. Огромный корабль содрогнулся от последовавших один за другим ударов. Через огромные пробоины в трюмы устремились потоки воды. Через пять минут три бомбы прошили полетную палубу и разорвались в пустых ангарах. Русским повезло: все почти восемь десятков самолетов в воздухе, топливные магистрали сухие, бомбы и торпеды в погребах под бронепалубой. Пожары не причинили большого вреда кораблю. Куда страшнее вспученная палуба, погнутые бимсы и стингеры, смятый как бумажный стакан лифт.

Доклад после беглого осмотра неумолим — принимать самолеты корабль не может. Пожары быстро погасили. Крен выровняли контрзатоплением. Корабль осел, но уверенно держал ход. Увы, дальнейшее его участие в сражении под вопросом. Авианосец с поврежденной палубой превращается в большой быстроходный транспорт.

Звено Нирода пошло на «Наварин». Садились последними. С большим риском. Половина палубы авианосца загромождена стоящими крыло к крылу самолетами. На хлипкие барьеры надежды мало. Стоит промахнуться, не зацепить трос, и высоты уже не хватит на повторный заход.