Письма к козьему богу
Шрифт:
Служили в Колобово поздно. Часы 3 начинали читать в девять. Вышли мы оттуда вареные и больные около двенадцати часов дня. Ни о какой благодати, которая есть в любом шуйском или мариупольском храме речи не шло. И это на рождество Богородицы. Но прихожан служба устраивала, все выходили после отпуста 4 довольные. Были в храме! Поговорили, узнали, что у кого нового и восвояси. Гул на часах, гам после «Святая святым» стоял невообразимый. И никто этого не замечал, священник не останавливал службу и не увещевал прихожанок. Он служил, не обращая на них никакого внимания. «Отслужить и забыть» эти слова я услышу от него через
3
Час первый, третий, шестой и девятый. Три псалма и молитва, соединенные с тропарями и кондаками дня. Читаются в конце вечерней и в начале утренней службы на проскомидии, подготовительной части литургии (примечание автора).
4
Окончание службы, когда священник благословляет прихожан аналойным крестом (примечание автора).
Вдобавок ко всему священник не говорил проповедей. Он просто брал в руки церковный календарь и читал проповедь дня московского священника (Сысоева). Такое в сердце не останется. Не запомнится. Не принесет пришедшему за помощью духовную пользу. Хор только назывался хором. Кроме женщины по имени Ольга, все остальные на клиросе были случайные люди. Они издавали мычанье вместо пения, пытаясь подпевать ей в такт. Выходило ужасно. Мы словно попали в преисподнюю.
Да я еще не знал самого главного. И узнал это слишком поздно. Один из них, Михаил, был новоначальным. Это означало крайнюю обидчивость, высокомерие и полную духовную слепоту. Ходил он в храм всего два года и пел вместе с Ольгой. Лучше сразу нож под сердце, чем быть рядом с делающим первые шаги в храме. Любое замечание или просто неосторожное слово и ты враг.
Таких как Ольга в церкви называют «нотниками», потому что они могут петь по нотам. В следующий раз мы столкнемся с ней на Воздвиженье. Утром праздника мы узнали, что вечером все же была служба, причем никто и ничего не объявлял.
– Как-то собрались, – говорила всем довольная Ольга.
Спрашиваю:
– И во сколько начали служить?
– Где-то тридцать пять минут пятого, – ответила она.
Это означало, что к службе никто не готовился, все произошло спонтанно (а начало вечерней в четыре ровно). И, как позже я узнал, репетиций церковного хора тоже никто не проводил. Пришли и ладно. Книги открыли и службу прочитали. Нас накрыла обида.
– Неужто нельзя было позвонить Галине Михайловне, она нам бы сказала.
Ответа мы не получили. До беженцев «оттуда» никому не было дела. В следующее воскресенье мы вновь поехали на службу в Шую. Там пел хор и явственно ощущалась благодать Божия.
Я привык хотя бы шесть-восемь раз в неделю посещать службу, но в поселке идти было некуда. Только в воскресенье. И напоминало все это беззаботную чайную или безумную богадельню, где большая половина лишилась страха Божия. Дефицит служб быстро дал о себе знать. Тело стало разваливаться, а боли только усилились. Порой они были нестерпимыми. Мои крики вызывали у соседей ужас. И меня быстро записали в сумасшедшие.
Когда-то после страшной болезни, чуть не отправившей меня в могилу, я поехал на маслособорование в Никольское, что за Волновахой. Было седьмое декабря 2009 года. Я не был там одиннадцать лет. В тот день Бог собрал не одних тех, кто только берет, но может что-то давать взамен. Они научились и уже жили не для себя, а для других и могли отдать то, что им дорого. Это редкость в православии. Люди приходят в церковь за здоровьем, деньгами, свободой от какой-то проблемы. И по привлекающей благодати они в скором времени получают просимое. Но отдать свое здоровье кому-то за так, свою свободу, свое право на работу, свою семью, жизнь своих детей. Это нет. Я что, ненормальный? Брать, рвать, хватать. Но только не отдавать. Вот принцип приходящих и служащих в храмах. И если всего этого их лишить,
Поэтому я сказал матери:
– Надо идти в этот храм. Посмотрим, что приготовил нам Бог.
На той литургии кто-то из старших заметил, кажется просвирня, что я знаю службу и легко подпеваю хору. Тут же донесли настоятелю отцу Сергию и он позвал меня на клирос. Но я отказался. Тогда Ольга сама пришла ко мне и взяв за руку, привела к остальным. Был уже отпуст и меня заставили читать благодарственные молитвы по причащению. Увидев, что выходит неплохо, меня оставили на клиросе. С благословением петь на службах. Я сильно удивился. Потому что видел – на это воли Божьей нет. Меня «благословили» против Бога, нисколько не стыдясь этого. Погибнет и черт с ним. Главное, чтобы нам было легче.
Все это я рассказал на исповеди отцу Петру, а в ответ услышал:
– Помогите священнику.
И ни звука больше. Еще одно «благословение». Я удивился. Оказывается, игумен Петр хорошо знал настоятеля Спасо-Преображенского храма поселка Колобова. Через некоторое время сказал о своих сомнениях на исповеди иеромонаху Прокопию. Ему я доверял за его доброту.
– Давай пой. Ничего, что службу не знаешь. Научишься. Вот тебе мое благословение.
Так я получил три одинаковых благословения от трех разных батюшек. Пришлось замолчать и впрягаться в совершенно новое для меня дело. Чем дальше я втягивался в церковные службы, тем больше искушений стало падать мне на голову. Первыми бесы мобилизовали собак, мирно лежащих вдоль проезжей дороги. От моего пения и чтения на клиросе псы потеряли покой. Они стали бросаться, словно никогда до этого меня не видели. Окружали кольцом и пытались вцепиться. Вынимаешь крест и начинаешь читать молитвы, но это не помогает быстро, время идет и ты переходишь в крик и срываешь голос. А дальше с больным горлом после собачьего ужаса идешь на службу.
У местных жителей мои действия вызвали только раздражение. Даже ненависть.
– Чего размахался, – увидев крест в моей руке, зашипел старый дед.
Ольга однажды принесла на службу фонарик от собак.
– Разбегаются. Электронным магазином заказала.
Поглядел и все понял. Она мучилась от того же, пока не купила легковушку. А меня собаки не оставили в покое. На первое мая 2015 года одна немилая бестия порвала мне штанину и прокусила коленку. До матери дело не дошло. Она завизжала так, что сука ее не тронула. Измученный собаками, написал заявление в милицию. Но оно не помогло. Надо мной просто смеялись, прислав отписку их райисполкома Шуи. Эти нападения будут только усиливаться временами, когда службы, уборку и топку печи в храме полностью переложили на меня одного.
В две тысяче двадцатом без бутерброда стало лучше не выходить. Когда его брал, собаки словно испарялись или не обращали на меня никакого внимания. Перед Троицей пришлось всю неделю убирать в храме. В запарке забыл ключи от дома, мать ушла в магазин. Развернулся и побежал за ней. Тут-то и началось. Белая собака кинулась на меня, как будто знала – я без «колбасного оружия». Полчаса она меня гоняла. Не помог ни хозяин с молотком, ни дети. Она вырвалась и снова бросалась на меня. Домой я пришел охрипший, с сорванным голосом, а на утро родительская поминальная суббота. Соло. Молитвы при таком попущении не помогают. «И молитва моя в недро мое возвратится». Ешь наши подарки до смерти тварь поганая. Аминь.
Затем мобилизация дошла и до местных ведьм. В начале октября 2014 года меня с утра понесло в «Магнит», намечались какие-то акции. Уже направляюсь к кассе, как вдруг меня просит неприметная на вид женщина за сорок в очках.
– Вон оттуда сверху, подайте мне пожалуйста, памперсы. Высоко, не достану.
Этими штучками меня не раз «угощали» в мариупольских универмагах. Сними, подай, дальше ты внезапно превращаешься в лежачий труп. У нас дома сотрудницы «Ночного дозора» прикидывались глухонемыми. Тыкали пальцем в спину. Подай журнал «Отдохни». Подал. Три дня «отдыхал». Контактное колдовство для лохов в чистом виде.