Письма к козьему богу
Шрифт:
– Разболелся, – сую ему под нос выписку госпитализаций из своей карточки. Хорошо, что все было с собой.
Тот недоверчиво читает: язва, пиелонефрит, простатит.
– Почему вы заболели? Чем это было вызвано?
– Морили голодом. Не давали сдать на категорию. Получал копейки. Не хватало на хлеб.
Тут Журавлев просто взвился. Что за бред несет его пациент?
– Какой голод? Вы что говорите?
– Неужели вы все забыли? Девяностые – сплошная нищета. Люди по полгода не получали честно заработанные копейки.
– Забыл, – подавлено
Оправившись, продолжил.
– Так. Что было дальше.
– Лечился с год. Позже устроился на работу.
– Куда?
– В колонию строго режима. Учителем в школу при ней.
Допрашивающий растерялся. «Если это так, то вы не мой пациент», – говорили глаза врача. Мой ответ сказал ему самое главное – на учете я не состоял. По крайней мере, в своем городе. Выявлять болезнь было не из чего. Пожалев не в меру ретивого психиатра, решил не говорить о таможне, где с психами тоже напряг и еще пару подобных фактов биографии.
– Работали в колонии…
– С год.
– А потом?
– Потом в торговом техникуме. Преподавал коммерческое право.
Если бы у врача были очки, они от удивления вслед за глазами уперлись в потолок.
– Как? Вас взяли с дипломом историка?
– Вторая профессия – правовед. Поэтому и взяли. Никто не шел. Платили копейки.
– Как вторая? Диплом-то один.
– Готовили по двум специальностям.
Смотрю, то ли он тот еще артист, то ли просто проверяет абстрактно-логическое мышление (умение абстрагировать и делать логические умозаключения в процессе неожиданно длительного для пациента целенаправленного диалога со стороны врача), навыки речи (психомоторику в действии), эмоциональное состояние в процессе постановки неприятных для опрашиваемого блоков вопросов и так далее. Название метода диагностики психических расстройств: «Тестирование в процессе беседы для выставления первичного диагноза». На это уходит от тридцати минут до нескольких часов плюс консультация психолога.
Ну зачем психиатру две профессии пациента для выставления одного диагноза? Хватит и одной. Правда, способ сделать тебя психом русский врач отыскал безошибочный. Оправившись, Журавлев спрашивает.
– Почему вы ушли?
Он весь превратился во внимание. Не проворонить бы маниакально навязчивые депрессивные состояния, вызывающие тягу к перемене мест. Неуживчивость, асоциальное состояние психики и поведения в коллективе налицо. Надо же, год проработал и побежал!
– Ушел, да и все.
Журавлев не отступает. Еще мгновение и диагноз будет поставлен.
– Так, почему вы ушли? – в интонации появляются стальные нотки.
Объяснять, что заставил уйти духовник и иже с ним, не стал. Мне откровенно игры разума в желтом доме стали надоедать.
– Работа рядом с домом. Колония за городом. Далеко ехать.
– Хорошо. Работали в техникуме. Дальше что?
– Восемь уроков в день и по субботам. Нервные перегрузки, недосыпание. Через год открылись старые болячки.
– И что?
– Работал больным, дисбактериоз
– И? Не работали?
– Нет. Не работал.
– Чем же вы занимались?
– Лежал. Боли (о том, что восемь лет стоял на подсвечниках – день в день – ни слова, иначе ты точно выйдешь с Театральной «невменяемым в депрессивном или суггестивном состоянии»).
Русская психиатрия не доверяет верующим (по устоявшейся традиции именно они являлись самыми неизлечимыми пациентами).
– Хорошо. А сюда как вы попали? С Украины.
– Документы перед вами. Дали временное убежище на год.
– А тут вы что делаете?
– Ничего не делаю. Лежу. Боли.
Вопросы еще сыпались и сыпались. Врач все еще удивлялся и удивлялся (идеальный повод задать новый вопрос). Но, в конце концов, ему пришлось перейти к направлению невролога и причине этого направления: диагноз, выставленный вследствие не дачи взятки нейрохирургу в Мариуполе.
– Так, какого характера у вас боли?
– Переохлаждение – боль, мокрые ноги – боль, сквозняк – боль, несешь тяжелое – боль, долго сидишь в одном положении – боль, нервы вдобавок – боль.
После пяти или шести вопросов в этом направлении врачу спрашивать было не о чем и он предложил сеанс иглотерапии по ушным раковинам.
Соглашаюсь. Во-первых, это интересно, во-вторых, бесплатно.
– Три ответа на укол: глухо, тупо, остро. Других вариантов ответа нет. Готовы?
– Да.
Врач действовал очень быстро. Я едва успевал комментировать прикосновение иголки.
Вдруг он бросает это занятие и властно приказывает.
– Смотреть на меня.
– Отвечать! – властно заорал Журавлев. – Какие наркотики вы принимали вчера?
Взгляд врача напоминал выпученные до предела зенки Кашпировского или, проще говоря, ведьмака-гипнотизера. Он буквально впился в меня взглядом после установки на гипноз.
Испугавшись бесноватого психотерапевта, отвечаю, а душа уже в пятках.
– Вчера пил анальгин и клеил обезболивающий пластырь, перцовый, – уточняю, а сам в ужасе: «Пришел на консультацию, а попал в лапы гипнолога, применяющего без согласия больного запрещенные методы гипноза. Ну и страна! Невролог не хочет признать факт разрушенного позвоночника и отправляет измученного болями мужика в дурдом, а в дурдоме все, как при Брежневе – гипноз, иголки и колеса – назад в СССР»!
Самое интересное, что медсестра прекрасно знала об этих методах Журавлева и перед заключительной стадией допроса отпросилась «выйти по делам». Выворачивание мозгов не любит свидетелей. Огласка в этом деле никому не нужна. А шуйский монстр убедился, что гипнозу я не поддаюсь. Но все равно, на душе остался шрам.
Через десять минут объявляется результат по всем органам. С изумлением слышу «почки здоровы»…
– Доктор, минутку. Вот, посмотрите, – с этими словами достаю приговор «волнистого попугайчика», специалиста по УЗИ из Шуи самой.