Письма к козьему богу

Кот Олег

– Замироточила икона? Стереть и никому не говорить! – ответил мне тогда батюшка.

И он был прав. Нас ждут скорби, а эти дурочки прихожанки закудахчут от радости. Ой, какая радость! И у нас потекло! Перед вторжением Гитлера в России мироточило полторы тысячи икон. Тридцать миллионов трупов за четыре года.

К лету пятнадцатого я втянулся в вечерние субботние службы по компьютеру, а в воскресенье приходил еще один чтец, Валера. Он был в этом храме с самого начала и литургию мог пропеть и Апостол вычитать. Но постепенно и он впрягся в вечерние службы, если не был болен или не лежал в больнице. Жил он тогда на инвалидную пенсию, хотя был старше меня всего

на четыре года. «Компьютерные» чтения ему не нравились. Он видел в этом что-то неправославное, не предусмотренное уставной службой. Но я не знал, что делать. Меня никто и никогда ничему не учил. Что услышал на службе, что показала Ольга или Валера, еще Виталий, мой бывший ученик и все. Вечером приходило очень мало людей, священник не хотел ехать вечером. Недовольство росло. Фотиния, пекшая просфоры, видная и холеная женщина лет шестидесяти, однажды просто меня вымела.

– А ну, уматывайте в свою Украину! Приехали сюда свои порядки наводить. Без вас тут разберемся. Кыш, – и обдала меня песком. – А ну отойди… В вашей Украине бардак кромешный и нам его понавезли. Давай отсюда!

На языке нормальных людей это называется разжигание межнациональной розни. Но ни священник ни прихожане не сказали против и слова. Они молчали, словно чего-то боялись. Больше всего было обидно за маму. Все знали, что она местная, из Шуи, а выросла в Семейкине (десять километров по прямой), но никто из русских не подал за нее голос. Подавленные произошедшем, мы едва живые поплелись домой.

Вела Фотиния себя так, словно в церкви была главная. Это было нетрудно – священник поражал всех своей мягкостью, уступчивостью и незлобием.

– Батюшка у нас незлобивый, – подвела итог служению отца Сергия моя знакомая. – это в нем главное.

Мы не воспринимали ее всерьез. Потому как раньше такого в храмах никогда не видели. Но здесь без просвирни ничего не обходилось. Включая и нередкие застолья. Когда мы приехали в Колобово, она первая собрала нам сумку продуктов получше. Мы не знали, как поступить. Подумав, что если не возьмем, обидим женщину, подняли ее с пола и понесли. А через полгода, увидев что власть из ее рук ускользает в направлении возобновления уставных служб, где места нет ее указаниям, просто вымела нас из храма.

Но всенощная 5 осталась. Помог случай.

В мае ткацкая фабрика в поселке встала. Арендатор разорился, а нового не было. Никто не хотел вкладывать деньги в убыточную отрасль. Шел третий месяц, как люди не получали ни копейки. А получали они точно только копейки: от семи до десяти тысяч чистыми, мужчины чуть больше. В июне измученные люди решили перекрыть ковровскую трассу. Видя это, сказал настоятелю.

– Надо что-то делать. Если фабрика встанет окончательно, то начнется мародерство, а у вас и свечки не купят, не то что требы оплатить. Это Колоёбово, третье место в области по убийствам в 1992 году.

5

Всенощная. Это субботняя или полиелейная вечерняя служба. Состоит из вечерни, утрени и первого часа (примечание автора).

– На трассе молебен служить не буду. Я к ним не пойду, меня никто не звал. Позовут, другое дело.

Он ответил мне так, как всегда отвечают священники РПЦ МП.

– И не надо. Служите всенощную, не пропуская ни одной субботы. Служите без ропота и тогда увидите, что произойдет.

– Ладно, – нехотя согласился священник.

Веры моим словам

у отца Сергия не было. Прошло два месяца. Фабрику взял в аренду новый арендатор. Пошли заказы. Люди получили первую получку по-новому.

– Семнадцать девятьсот, – услышал я в автобусе разговор двух женщин между собой. – Нам тут давно так не платили. Деньги дома стали оставаться. Не вериться, что такое может быть, – все удивлялись ткачихи.

Но никому из них в голову не приходило, что дело сдвинулось с мертвой точки благодаря никому не нужной вечерней службы в храме. И когда я заикнулся техничке в «Магните», что люди стали получать стабильно больше благодаря священнику, который возобновил службы в храме по вечерам, от меня тут же отвернулись.

Благодаря вечерним службам этот бедный сельский храм перестал нам быть небезразличным. Убитый потолок с водяными разводами, куски мусора, торчащие из вентиляции, печка-буржуйка, сваренная из листов железа, алтарь сотворенный из пенопласта и залитый обильно бронзовой краской, бумажные иконы и деревянные лавки вдоль стены… Что может быть печальнее нищего Спасова храма в честь преображения Господня.

Особой намоленности, благодати в храме совсем не чувствовалось. Однажды, придя с воскресной службы полностью разбитым и лежа на таком же диване, почувствовал, как кто-то смотрит на меня со стороны храма. Этим «кто-то» был Бог. Он пришел в храм. Сам. Я почувствовал это. Бог пришел, когда нас не было. Ни священника, ни прихожан. Встреча с Ним для человека была бы для него последней. Смертью была бы, потому как от Него в нас нет ровным счетом ничего. Он Отец наш только на словах. На деле мы дети «рода сего», и сами мы себя такими сделали. От ощущения чего-то невероятного стало не по себе. Встал с дивана и подошел к окну. На меня глядела жестяная маковка с таким же сизо-серым крестом наверху. И чувство, что только что там был Бог.

Первое знакомство с Театральной, 21

Летом я попросил в поликлинике Колобово дать мне направление к подходящим врачам. Замучил остеохондроз. На 28 мая в ответ на мою слезную просьбу мне выдали талончик к неврологу. ОК, Зорро! Надежда избавиться от зажатых нервов в пояснице, нестерпимых болей то в глазу, то в ушах, то в коленках, умирает последней. Прихожу вспотевший с летней жары. Ледяной коридор. Очередь. Жду с час. Переохлаждение при остеохондрозе это гарантированная боль вплоть до грелок, перцовых пластырей и обезболивающих.

Наконец, подошел и мой черед. Вхожу. Здороваюсь. Женщина врач без эмоций. Объясняю, как могу, в чем дело. Показываю МРТ сосудов головного мозга, выписку из больничной карты, жалуюсь на постоянную боль в глазу. Посмотрев на меня через призму очков, спрашивает, где, кроме этого, боль?

– В пояснице, шейных позвонках.

Она встает из-за стола и находит в папке медсестры листок с гимнастикой.

– Это делать, когда нет боли.

– А что делать с постоянной болью в глазу? Отоларинголог мне сразу сказала причину боли – зажимает глазной нерв, если уши – ушной.

Врач только улыбнулась краешком губ.

– В Иваново при областной психиатрической больнице есть маленькое отделение, там лечат с вашим диагнозом.

Показывает на заключение нейрохирурга.

– Выписать вам направление?

Отказываюсь. Чувствую, что еще не созрел для дурдома. Врачу говорю:

– У меня билирубин 37 вместо 1–18 по норме. После химии весь развалишься.

– Как хотите, – ледяным тоном отвечает мне невролог. – Но на вашем месте я воспользовалась бы этой возможностью. Давайте я вас осмотрю.