Письма подруге
Шрифт:
– Старики верят в нее так, как ни один подросток. С высоты прожитой жизни отлично видно, что по-настоящему имеет значение.
– Думаете, я правильно поступила, что осталась здесь?
– Никто не имеет права судить, кроме тебя. Никому не позволяй этого. Ты так решила, значит, в тот момент так было нужно. Правильно или нет – лишь ты сама можешь ответить.
– Не могу, мистер Сандерс, – я вздохнула.
– Значит, еще не время делать выводы.
– Когда, если не сейчас?
– Джесси, если тебе нужен совет, то я дам его тебе. Поговорите с Эдом. Спокойно и откровенно. Не прячась
– Я не готова к такому разговору. Эд, думаю, тоже. Но чувствую, что должна извиниться перед ним за сегодняшнюю ссору.
– Если ты так чувствуешь, то извинись.
Уверенно кивнув, я сделала последний глоток волшебного чая и отдала кружку владельцу. Через несколько шагов в сторону дома замерла на месте и обратилась к смотрителю маяка:
– Мистер Сандерс. Окажись сейчас на моем месте, что бы вы сделали?
– Каждый на своем месте, девочка.
Я прошла еще с десяток метров, когда ветер донес до меня задумчивое бормотание старика:
– Я уехал бы как можно дальше. Насколько хватило бы сил.
Неуверенно постояла перед входной дверью. Извиняться стало для меня делом привычным, это происходит почти на автомате. Но я понимала, что действительно обидела мужа почем зря. Он не виноват ни в моей болезни, ни в том, что заботится обо мне. Конечно, нежелание потерять супруга всегда обосновано страхом за себя. Но ведь дело в любви. Он любит меня, Подруга.
В нашем доме со смерти родителей все изменилось, но я по-прежнему чувствую их присутствие. Наверное, я все еще здесь и поэтому тоже. Дом наполнен ими, их воспоминаниями, чувствами, их жизнями. И нет на Земле второго такого места.
– Эд? – негромко позвала я, но мне никто не ответил.
Пройдя в спальню, услышала какие-то странные звуки из ванной. Бесшумно приоткрыла дверь и замерла на месте. Мой муж сидел на коленях перед раковиной и, уткнувшись в нее лбом, безутешно плакал навзрыд. Ни разу я не видела его таким. Это бьет в самое сердце. Мне хотелось сесть рядом, обнять его и тоже разреветься, но это лишь смутило бы его. В своих глазах он всегда должен оставаться сильным и непоколебимым Эдом. Ни при каких обстоятельствах нельзя рушить этот образ. Иногда мне хотелось бы видеть в нем больше искренности.
Но то, что я увидела в ванной… выше моих сил. Оставив Эда одного, я вышла на улицу и села на качели, что висят на крыльце. Закрыла глаза ладонями. Решившись, достала мобильник и набрала ненавистный номер.
– Доктор Вудсбен, это Джессика Истбрук. Я хотела бы договориться насчет химиотерапии.
Глава 2
Вчера я ездила в Институт онкологии при Медицинском центре Портленда. Эд думал, что я просто отправилась за покупками, он не знал, что я согласилась на химию. К счастью, разговоры об этом прекратились,
Док встретил меня в холле. Давно мне не было столь погано на душе. Болезнь не пугает так, как химиотерапия. Невольно я прикоснулась к волосам в сотый раз за день, думая о том, что скоро они начнут выпадать.
– Я рад, что вы согласились на терапию. Ваш муж не будет присутствовать?
– Он не знает, куда я поехала.
– Кто же заберет вас после процедур? Вы ведь знаете, что не сможете сесть за руль.
– Позвоню ему и попрошу приехать. Мне нужно было самой с этим разобраться.
– Вы по-настоящему сильная женщина. Уверен, мы справимся.
Я скептически улыбнулась. «Ни черта я не сильная». Но мне было приятно, что док проявил такое участие. Через пару минут мы уже сидели в его кабинете.
– Я подумал, что вам будет комфортнее не в общем зале, как в прошлый раз, а в отдельной палате.
Я благодарно прикрыла глаза. Быть там вместе со всеми, подпитывать всеобщую атмосферу угнетенности и обреченности, видеть бесконечную печаль в глазах тех, кто пришел поддержать – сомнительное удовольствие.
– Пока остановимся на восьми процедурах. По две в неделю. Дальше дадим организму передышку, сделаем анализы и посмотрим на результаты.
– В прошлый раз курсы были больше, по двенадцать процедур. Почему сейчас так мало, если ситуация куда серьезнее?
Не то что бы я хотела подольше помучиться, просто должна была разобраться в причинах.
– Мы будем использовать несколько иной препарат. И подобрали для вас оптимальную дозировку. Поэтому посмотрим на реакцию, если…
– Подождите, – перебила я, – Другой препарат? Какой? – Но я и сама уже знала, – Красный?
Доктор медленно кивнул, что заставило меня покрыться противным липким потом.
Как ты знаешь, Подруга, препараты для химиотерапии делятся по цветам. Белые самые слабые и почти нетоксичные. Зеленые чуть сильнее. Желтые – то, чем меня лечили в прошлый раз. Они довольно сильные для того, чтобы бороться с опухолями даже на развитых стадиях, но вызывают жуткую побочку. А вот красные… Мой худший кошмар наяву. Они наиболее эффективны и, соответственно, наиболее тяжелы и токсичны для организма. Эти препараты вызывают ожоги вен изнутри, на теле проступают уродливые черные синяки. Не говоря уже о том, что рвота и выпадение волос начинались у людей едва ли не прямо во время первой же процедуры.
– Болезнь вернулась с новой силой, поэтому мы должны сделать все, что в наших силах. Также вы будете принимать другой препарат от тошноты и другие иммуностимуляторы.
– Но прежние препараты хорошо справлялись.
– Мы подобрали усовершенствованные аналоги. Думаю, они должны подойти.
Мне стало дурно. Хотелось ущипнуть себя или дать пощечину, чтобы проснуться. Я молчала несколько минут. Вудсбен терпеливо позволил мне собраться с мыслями.
– Я не хочу, доктор…
– Джессика, мы должны попытаться. Хотя бы один курс.