Письма с Прусской войны
Шрифт:
Итак, «синие» против «красных», почти как на командно-штабных учениях или в игре «Зарница». Прусские егеря, правда, уже в неприметном зеленом. Но пройдет сто лет, прежде чем англичане начнут писать о гибельности своей, также красной, униформы и появится хаки. Тогда как французы будут щеголять в духоподъемных красных штанах аж до 1915 г.
Пока же утреннее солнце подсвечивает пруссакам, наступающим с юго-востока, идеальные мишени: плотные красные ряды русской пехоты со сверкающими штыками, среди которых стоят орудия на красных лафетах, с красными же зарядными ящиками. Спрятаться негде: действие разворачивается на жнивье, ибо, как и все остальные вокруг русского лагеря, Цорндорфское поле убрано русскими. Еще за день до баталии они обмолачивали зерно и пекли сухари (№ 3) [291] . Бар'oчные дымки занимающихся там и сям в Цорндорфе пожаров обрамляют сцену. «Да тут ни одно ядро не пропадет!» – веселится рачительный Фридрих, окинув взглядом позиции неприятеля.
291
«Солдаты при помощи обывателей снятую с поля рожь молотили и хлебом запасались» (ЖВД, 198). Как выглядела «помощь обывателей» на практике, см. № 116.
В деcятом часу первый прусский канонир, прищурившись, прикладывает фитиль. Пока ядро летит, у нас есть время, чтобы сказать еще несколько слов об обстоятельствах разгорающейся баталии.
Черная шутка топонимики: название деревни Zorndorf, переделанное из славянского корня, стало звучать по-немецки
292
Prittwitz 1989, 93.
Русские об этом узнают и отвечают тем же [293] . Поскольку в их позиции все пути к массовому отступлению отрезаны, они дерутся с мужеством отчаяния. Так, во всяком случае, звучит самый ходовой аргумент с прусской стороны для объяснения упорства неприятеля. С ним ст'oит быть осторожным: вряд ли рядовая масса армии представляет в деталях свое положение [294] . Несомненно другое: обе армии находятся в состоянии аффекта. Российская армия проводит несколько тревожных дней в ожидании, ночью стоит во фронте под ружьем, конница не расседлывала лошадей (№ 78). За спиной «синих», пришедших с Фридрихом, многодневный марш всего с несколькими часами отдыха. Но и батальоны из корпуса Дона, которые действовали против русских до прибытия короля, вопреки его иронии про «чистеньких», тоже измотаны: «В продолжение четырех недель [до баталии] нам не разрешалось снимать ни камзола, ни башмаков, ни чулок»; «От слабости многие с лошадей на марше падали» [295] .
293
Tielke 1776, 153.
294
Аналогично – и, вероятно, вслед за пруссаками – А. Т. Болотов пишет про Гросс-Егерсдорф (1757): «Самая храбрость наших воинов была уже принужденной, и они поневоле принуждены были драться до последней капли крови, когда им не бежать, не ретироваться было некуда» (Болотов I, 541). Другой ходовой аргумент – что ведение войны вообще и манера русских драться до конца в частности являются, как и построение в каре, наследием русско-турецких войн, где «просить пардону» было бесполезно. См. ниже также фантастический аргумент в истории Семилетней войны Рецова о «православных шахидах».
295
Hoppe 1793, 180; ЖВД, 239, см. № 113.
Пруссаки вне себя от сожжения Кюстрина. Анонимный офицер из корпуса Дона рисует что-то вроде репетиции московского 1812 года, причем приличные дамы босиком в крестьянских телегах, похоже, особенно воздействуют на его воображение:
Перед нашими глазами горящий Кюстрин, по пути бесчисленное множество несчастных, лишившихся имущества, в слезах. Дамы из общества в неглиже, частью босиком, у многих осталось лишь то, что было на них […] Много крестьянских телег с дамами в мантильях, ночных чепцах, другие с куафюрами, все в отчаянии и горести. Деревни, дворы, риги и сараи заполнены беженцами. Родители, в страхе ищущие детей, и дети – родителей [296] .
296
Аноним, лагерь при Блейене 19.08.1758 // OeStA. KA. FA. AFA. HR. Akten 664. 8. Bl. 1.
Поэт Эвальд фон Клейст жаждет крови: «Скоро, совсем скоро наступит жатва смерти. Русские созрели. Они превратили Кюстрин в груду камней. От участвовавших в этом деле войск не должно и костей остаться» [297] . Настрой дополняют сообщения, да и личные впечатления об «эксцессах» русских иррегулярных частей, вкупе с голодом и жаждой.
Стоят многодневные «жары» – как и во все эти военные лета, которыми отмечена жаркая и засушливая середина XVIII в. [298] . В глаза бьет немилосердное августовское солнце, летит дым от пороха и подожженных деревень; там и тут взрываются зарядные ящики. Дело происходит на землях «песочницы Европы», как называют эти прусские земли. Сгущающаяся пыль из-под копыт лошадей заставляет всадников «проскакав с пятьдесят шагов, останавливаться и осматриваться, где ты находишься» [299] . Вообще дым и пыль объясняют многие непредсказуемые движения и поступки этого дня. В доброй половине рапортов и пруссаков, и русских находятся пассажи вроде «в превеликой пыли… много ездя найти не смог» [300] или «…мы огляделись, и после того как пыль улеглась, не обнаружили другую половину нашего корпуса» [301] . Насколько ветер с пылью и дымом досаждал участникам баталии, видно из того, в чем потом обвиняют главнокомандующего Фермора: «Лютеран, генерал командующей, армию поставил под ветер и всю погубил» [302] . На самом деле и с другой, прусской, стороны положение не особо лучше: «Неприятель зделал такой дым и жар, что часто и руки пред собою видеть нельзя было» (№ 111).
297
Э. фон Клейст – И. В. Л. Глейму, лагерь у Диппольдсвальде 19.08.1758 // Ewald Christian von Kleist’s s"ammtliche Werke. T. 1. B. 1803, 124.
298
См.: Смилянская 1998, 167–168. Начало кампании зимой 1758 г. отмечено «неимением снега» (Коробков 1948, 230). Летом 1758 г., как и в предыдущем году, в Москве проходят крестные ходы о прекращении засухи (Скворцов 1914, II, 642).
299
Из письма родным Леопольда Иоганна фон Платена, шефа драгунского полка Юнг-Платен, от 30.08.1758 (Generalstab 1910, 122).
300
Бранденбург 1898, 298 (рапорт артиллерии штык-юнкера Ивана Колпакова, потерявшего своего командира).
301
Kalkreuth 1839, 31 четвертой пагинации.
302
Яковлев 1998, 81. Фермор пишет о «великом дыму по причине бывшего на нас ветра» (Реляция 15.08.1758 // Коробков 1948, 334). Про «несносные жары» этого лета, сопровождаемые такой пылью, «что ни неба, ни земли видеть не льзя было», единодушно сообщают русские и прусские источники (ЖВД, 239; F"ussel 2009 I, 321). Русский двор, вопреки обыкновению, остается еще на весь
Начинается двухчасовая артиллерийская дуэль. Петр Панин пишет «1 час и 55 минут» (№ 4), и это в высшей степени характерно. Часы – вообще отдельная и большая тема. Все в эту эпоху подчинено принципу регулярства. Обладание часами, как и умение фиксировать пространство на планах и картах, – органичная привилегия подданных регулярного государства, механизм которого подобен часовому. И даже больше – мира, «заведенного» Великим Часовщиком [303] . Наличие часов – это и признак, и фактор того, что время из церковного становится «государственным» и личным [304] .
303
Ср. известный совет Лейбница Петру I об учреждении коллегий: («Как в часах одно колесо приводится в движение другим, так и в великой государственной машине…» и т. п. И тогда «стрелка жизни непременно будет показывать стране счастливые часы» (Герье В. Отношение Лейбница к России и Петру Великому по неизданным бумагам Лейбница в Ганноверской библиотеке. СПб. 1871, 197).
304
См.: Живов В. М. Время и его собственник в России раннего Нового времени (XVII–XVIII века) // Idem (ред.). Очерки исторической семантики русского языка раннего Нового времени. М. 2009, 27–101.
«Тайминг» наряду с измерением пространства определяет автобиографику этого периода, и особенно это характерно для военных «юрналов». Время – критерий социального положения. Для простых жизней «ненужная дробность» [305] , которая фиксируется много что по годам. Тогда как дни, часы и уж тем более минуты – маркер светского (на монастырских часах, как в Спасо-Евфимиевом монастыре в Суздале, нет минутных стрелок) и привилегированного социального положения. «Надобно помнить, в чем есть нужда и не упущать ни минуты», – наставляет управляющего командующий артиллерией К. Б. Бороздин (№ 33). Хронометраж – символ статуса [306] , объект вожделения купчиков вроде Ивана Кулибина, который пока чинит чужие механические часы в Москве, и дьячков вроде Герасима Скопина, мастерящего себе самодельные солнечные [307] .
305
Лапин В. В. Петербург. Запахи и звуки. СПб. 2009, 110.
306
12-летний Павел Демидов просит отца прислать главный «гаджет» эпохи, так как «я уже часто спрашеван от многих был: для чего я часов у себя не имею» (Демидовы 2006, 65). Брат молодой кн. Е. Р. Дашковой Александр Романович Воронцов обещает по ее просьбе заказать часы в Лондоне (А. Р. Воронцов – Е. Р. Дашковой, Лондон 6/17.08.1762 // АКВ V, 159); на масленичный карнавал в Петербурге в 1761 г. в лотерею разыгрываются золотые часы (АКВ IV, 462) и т. п.
307
Кулибин И. П. Мое жизнеописание [1769] // РС 1873, XI, 734–737; [Скопин Г. А.] Дневная записка пешеходца – cаратовского церковника из Саратова до Киева по разным городам и селам [1787] // Саратовский исторический сборник. Т. 1. Саратов, 1891, 41–74.
Часы – приоритетный объект реквизиции у пленных: по негласному закону войны они отдаются в первую очередь вместе с кошельком и офицерским шарфом (№ 81) [308] . Так что офицер – человек с часами не в меньшей степени, чем человек с ружьем. Здесь и сейчас, под огнем прусских батарей, время сжимается, и за пять минут в этом аду многое может произойти. Офицеры то и дело справляются по своим «томпаковым, насеребреным в Кениксберхе» (№ 81), сколько это уже продолжается и скоро ли конец. Но канонада продолжается.
308
«Nach Kriegsmanier die Sch"arpe, B"orse und Uhr an seinen "Uberwinder abgeben» («По обычаю войны отдать победителю своему шарф, кошелек и часы» (Briefe preussischer Soldaten 1901, 14).
На артиллерию возлагают особые надежды с обеих сторон. Главный стратег и создатель Обсервационного корпуса П. И. Шувалов вообще считает инфантерию только прикрытием для своих чудо-орудий [309] . Но и в Пруссии артиллеристы выросли во мнении Фридриха II. Ввиду неизбежных потерь при фронтальной атаке русских он стремится минимизировать их артподготовкой, ибо «ничто не устоит против канонады» [310] . Артиллерия должна восполнить ухудшающиеся боевые качества прусской пехоты, сильно поредевшей за два года войны и разбавленной сомнительным контингентом пленных и новонабранных.
309
«Корпус должен биться и победу свою достать действием артиллерии, а полки в такой позиции построены были, чтобы единственно для прикрытия артиллерии служили» (Масловский II, 111 второй пагинации).
310
Catt 1884, 356. Фридрих инструктировал, например, гр. Дона: «Поскольку артиллерия стала ужасно модной, на том крыле, где вы атакуете, следует организовать батареи из тяжелых орудий и гаубиц» (Фридрих II – гр. Дона, Грюссау 02.04.1758 // PC XVI, № 9887).
Эта дуэль проиграна русскими подчистую. При расстановке артиллерии, которой в том числе занимался лично Фермор [311] , допущены фатальные просчеты. Большая часть орудий была размещена первоначально на левом фланге в рядах ОК, поскольку отсюда до обходного маневра Фридриха ожидался основной удар [312] . Пруссаки же распределили свои тяжелые орудия (подвезя их дополнительно из Берлина и Кюстрина) по всему фронту [313] . Артиллерией у «синих» командует полковник Карл Фридрих фон Моллер, прусский Бонапарт эпохи Тулона. Во многом именно его удачной расстановке орудий Фриц обязан своими победами при Лобозице и Росбахе, его «гению» он доверяет так же, как коннице Зейдлица. Но заслуга Моллера не только в удачной расстановке. Прусская артиллерия несравненно более мобильна: их батареи при необходимости перемещаются по полю взад и вперед между фронтами противоборствующих сторон и от фланга к флангу в зависимости от складывающейся ситуации, даже рискуя при этом подвергнуться атаке неприятеля [314] .
311
Муравьев 1994, 45.
312
Рапорт инженер-полковника И. Ф. Эттингера (Бранденбург 1898, 297), занимавшегося земляными работами.
313
Армии располагали примерно равным количеством орудий: (175–180 с российской стороны против 193 с прусской), однако в последнем случае 117 – крупных калибров (Бранденбург 1898, 281–282, 296; Generalstab 1910, 461, 464; Dohna 1783, 26).
314
Bericht 1758, 420–421.