Письма

Борман Мартин

* * *

Герда Борман Мартину Борману

30.10.1944

Мой дорогой муж.

Когда ты сказал мне, что хотел бы сейчас быть рядом со мной, я отчетливо ощутила твое присутствие. С мамой все произошло так быстро, что я до сих пор не могу свыкнуться с этим. Доктор сказал, что в течение последних пятнадцати лет она мучилась сердцем. Первый приступ, на который обратили внимание, случился в октябре прошлого года, после автомобильной катастрофы. В августе у нее так схватило сердце во время купания, что ей пришлось долго соблюдать постельный режим...

...Мы сможем понять, что значит потерять мать, только по происшествии нескольких

недель и месяцев. Она всегда была связующим звеном между нами, братьями и сестрами. И хотя в последние годы мы перестали перекладывать на нее свои заботы, чтобы еще больше не обременять ее, она всегда чувствовала, если не все шло у нас гладко, но терпела и всегда выглядела довольной и счастливой. О, папочка, ты не хотел признать, что она действительно необыкновенная женщина и такая храбрая, что никто и ничто не могли нарушить ее спокойствия. Она всегда верила только в лучшее, поэтому ее так часто использовали и обманывали. Мой дорогой муж, если я смогу так же относиться к тебе всю жизнь, как моя мать к моему отцу, то ты будешь очень доволен. Если мои дети будут полностью доверять мне, как доверяли мы нашей матери, то я буду счастлива. Представь, как бы она могла усложнить мою жизнь, если бы постоянно жаловалась, что редко видит меня и что я не могу приехать повидаться с ней. Но она никогда ни словом не упоминала об этом и всегда радовалась моим звонкам, хотя я точно знаю, как она переживала, что мы не встречаемся. Но она смирилась, понимая, что иначе нельзя. Я уверена, что у тебя была хорошая теща. Я буду делать все возможное, и даже больше, чтобы искоренить в себе все недостатки, унаследованные от нее, с тем чтобы ты всегда говорил о ней только в доброжелательном тоне. [Любимая!] Все, что ты так любишь во мне, я унаследовала от своей матери.

Всецело твоя мамочка.

[Сердце мое! Это письмо проникнуто тобой. Я очень счастливый и всецело твой, М. Б.]

* * *

Мартин Борман Герде Борман

Ставка фюрера

31.10.1944

Моя дорогая жена.

Сегодня было мало почты, поэтому у меня есть время написать тебе более подробное письмо.

Становится все яснее и очевиднее, что ведение войны целиком зависит от военно-воздушных сил. Рейхсмаршал и его люди подвергаются безудержной критике. Все говорят о постоянных неудачах командования ВВС, начиная со Сталинграда и Северной Африки. Героические действия пехоты, подводных лодок и т. п. напрасны, если нет не то что действенных военно-воздушных сил, а даже разведывательной авиации. Об этом весьма многословно рассуждает и Зепп Дитрих. Рейхсмаршал отказывается согласиться с подобным положением вещей и называет эти разговоры самой обычной клеветой!

Я только потому рассказываю тебе обо всех неприятностях, чтобы еще раз сказать: мы преодолеем и это!

Представь теперь состояние фюрера! Последствия вражеских воздушных налетов на Рур ужасающие: уничтожаются промышленные предприятия и коммуникации, прерваны поставки угля и картофеля и т. д. и т. п. Следовательно, требуется соблюдать экономию!

По моему требованию 3 ноября в Рур поедет Генрих с Клопфером, Фридрихсом и другими.

Ну, у всех свои трудности. Мой добрый старый Фридрихс, сама вежливость и благопристойность, все больше теряет голову!

Знаешь, кто для меня является утешением, когда я нахожусь в раздраженном состоянии? Кортюм [101] .

Я всегда держу его книгу под рукой. Почувствовав раздражение, я открываю ее наугад и быстро прихожу в отличное расположение духа. Этот мир несовершенен, и войны не делают людей совершеннее. Только этим мы и можем утешаться!

О, любимая, я уже опять жажду встречи с тобой!

Всецело твой М.

* * *

Мартин

Борман Герде Борман

101

Кортюм Иоганн Фридрих Христофор – немецкий историк (1788-1858), профессор в Базеле, Берне и Гейдельберге.

4.11.1944

Любимая.

Вчера было столько работы, что даже не мог найти время, чтобы написать тебе письмо. Днем провел три часа со Шпеером. Вечером он общался с рейхсмаршалом, с которым видится часто; они оба не приемлют одних и тех же людей. К примеру, они не выносят Геббельса гораздо больше меня и т. д. и т. п.

Дело в том, что, по их мнению, я совершенно не способен на компримисс, а в партии слишком много ограниченных людей, которые не хотят это понять, и, кроме того, я единственный, кто «по-дурацки» представляет все на рассмотрение фюреру, и т. д. и т. п.

К моему удивлению, рейхсмаршал выразил желание поговорить со мной завтра утром. Вчера он позвонил мне в четверть первого, в то время, когда он обычно уже спит, поскольку встает очень рано. Мне очень бы хотелось узнать, не стоит ли за этим неожиданным предложением Шпеер, – полагаю, что стоит!

Рейхсмаршал разгневан. На днях он заявил генералу Хенгелю, что взял на заметку всех, кто писал на него или только задирал ногу... Эта поразительная формулировка мгновенно стала переходить из уст в уста, тем более что Хенгель имеет отношение к армии. Говорили, что если рейхсмаршал относит слово «писать» к официальным заявлениям относительно недееспособности военно-воздушных сил, то это сделает [т. е. напишет] весь народ на него. Сторонники рейхсмаршала, Шпеер и прочие, естественно, сообщали ему об этих высказываниях и тем самым только подогревали его ярость.

Гнев рейхсмаршала распространяется и на меня, поскольку гаулейтеры часто включают резкие замечания в сообщения относительно «воздушной войны». Эти сообщения поступают к Шаубу, а от него к фюреру.

Я пишу тебе об этом с единственной целью, чтобы ты, ради всего святого, не говорила ничего лишнего; все передается, в искаженном виде и в черных красках. Увы, Кортюм абсолютно прав, говоря о Холдермане и Фусте. Смотри стр. 226, третий параграф!

Но хватит об этом. Гертруда опять написала мне чудесное письмо, и сегодня я получил письмо от Герхарда. Они, конечно, скоро получат ответы.

Сегодня, как, впрочем, вчера и позавчера, враг развивает невиданную активность в воздухе. В Бергхофе все спустились в убежище, надеюсь, ты тоже. Я так рад, что тебе хорошо и спокойно со мной! Надеюсь, что мои планы в отношении ухода претворятся в жизнь.

Твой М.

* * *

Мартин Борман Герде Борман

11.12.1944

Моя дорогая девочка.

Какая жалость, что я не смогу быть с тобой ни в Мекленбурге, ни в Оберзальцберге.

Нас разместили в ужасных условиях. Пословица: «Кому Господь Бог предоставляет должность [102] , тому он дарует и разум», безусловно, не относится к офицерам.

Сегодня утром я был вынужден заявить протест, поскольку в крошечной комнате, где должны были работать мои машинистки, не было ни полок, ни столов под пишущие машинки; телетайпы не были подключены из-за отсутствия кабелей.

Мне пришлось вызвать Бюхлера и одного из наших электриков, чтобы наладить всю аппаратуру.

102

Борман написал это письмо, находясь на Западном фронте в штабе фон Рундштедта.