Письма
Шрифт:
Я узнала от Вальтера, что М. Гримм в Румынии. Она поехала к мужу, объяснив дома, что «если возрастет опасность, то Вольф в любом случае отправит меня домой». Но Гриммы не получают от нее никаких известий. [Из-за воздушных налетов большинство женщин находилось вне Бухареста. К примеру, жена и дочь Киллингера. Все, кто остались в посольстве, судя по всему, умерли.] Женщин из посольства смогли вовремя переправить через границу? [К сожалению, нет.] События в Румынии развивались постепенно, и в посольстве должны были заметить, что происходит что-то странное. [К сожалению, они ничего не замечали!] У тебя есть какая-нибудь информация? Ее зовут Маргарет Дитлер, урожденная Гримм. Насколько я знаю, ее муж был атташе;
...Однажды, когда все изменится, тебе следует подумать о себе и своем здоровье. Хотя я не могу представить, что все может измениться за один день и станет настолько лучше, что ты сможешь найти время для нас и своих книг и сможешь спокойно выспаться ночью. Но лучше об этом не думать. Сейчас нет ни одной страны, которая бы пребывала в состоянии покоя. Даже не верится, что горстка евреев умудрилась перевернуть земной шар вверх тормашками! Как говорит Геббельс, мы сражаемся не с тремя великими державами, а с одной, стоящей за их спинами, что намного хуже, и по этой причине я не могу сейчас представить, как мы будем жить, даже если выиграем войну.
О, папочка, хочу быстренько рассказать тебе о малыше Фолькере. Ему не интересно играть в детском манеже, в нем ему не хватает места и свободы передвижений. Сейчас он сидит перед зеркалом, гримасничает и подмигивает и замечательно проводит время, разговаривая с собственным изображением. Как хорошо, что дети здесь и видят истинное положение вещей!
До следующей встречи, мой любимый.
Твоя мамочка.
Мартин Борман Герде Борман
Ставка фюрера
9.10.1944
Любимая.
Сегодня совсем не было времени для письма, слишком много свалилось работы.
Мы отнюдь не закончили с 20 июля 1944 г. Еще осталось очень много людей из той компании, кто затаился; боюсь, нас ждет много горьких разочарований, разоблачений, заговоров! В будущем орудиями, вероятно, станут не портфели, а пули и яд!
Ты же понимаешь, что я мечтаю о мирной жизни только в том случае, если фюрер больше не будет нуждаться во мне?
Бедной Маргарет, конечно, уже нет среди живых. Можно только надеяться, что она уже мертвой попала в руки большевистских свиней.
Тебе, моя единственная, я повторяю: держись ради меня, ты нужна мне!
Если получится, то я проведу с тобой выходные. Это целиком зависит от состояния здоровья фюрера. Я смогу уехать, только если он полностью выздоровеет.
Всецело твой М.
Мартин Борман Герде Борман
10.10.1944
Моя любимая.
Было бы замечательно, если бы мне действительно удалось провести следующее воскресенье с тобой и детьми.
Вчера личным врачом фюрера вместо Хассенбаха стал Штумпфеггер, до настоящего времени лечащий врач дяди Г. [95]
Он произвел приятное впечатление. Брандт тоже не будет теперь личным врачом. Опять возникли споры между Морелем, с одной стороны, и Хассенбахом и Брандтом – с другой, но теперь подобное положение дел, столь неприятное фюреру, больше не существует! [96]
95
Дядя
96
Об интригах в медицинской среде во время правления Гитлера можно прочесть в книге «The last Days of Hitler» («Последние дни Гитлера»).
О, моя девочка, как замечательно было бы повидаться с тобой и детьми!
Твой М.
Мартин Борман Герде Борман
Ставка фюрера
24.10.1944
Мамочка-девочка.
Что ты скажешь о моем письме нашему дорогому мальчику?
Не имеет значения, станут наши дети рабочими или учеными. Главное, чтобы они вели добродетельный образ жизни и были честными.
С любовью.
М.
Герда Борман Мартину Борману
Оберзалъцберг
24.10.1944
...Ты уверен, что скоро окажешься с нами и сможешь хорошо провести время с детьми. Вчера вечером я разговаривала с Эфи. Ей нравится ее работа, но ее очень волнует, что вы так близко к границе. Будем надеяться, что фюрер решит приехать сюда, или ты считаешь возможным, что вы переедете в другое место? Здесь, по крайней мере, самое безопасное место. [Да, но... с учетом психологических причин фюрер не хочет ехать в Оберзалъцберг, потому что это будет выглядеть так, словно он возвращается в мирную жизнь, в то время как солдаты сражаются, страдают и умирают. Другое дело, если бы в Бергхофе не было женщин. Действительно, совместные завтраки и т. п. в данный момент произведут неблагоприятное впечатление. Тем более что наши офицеры станут привозить в Берхстесгаден своих жен. Офицеры и члены штаба фюрера станут посещать разные бары и кабачки Берхстесгадена, да еще вместе с женами. Это, естественно, произведет ужасающее впечатление...]
Мартин Борман Герде Борман
Ставка фюрера 25.10.1944
Моя мамочка-девочка.
1. Посылаю очень хорошее письмо от М. Теперь я обязательно ей позвоню.
2. Пока я точно не знаю, когда мы уедем отсюда. Фюрер заявил, что уедет, только когда его вынудит к этому ситуация здесь, на Востоке, и мы можем только надеяться, что останемся здесь до конца войны.
С другой стороны, нам бы хотелось обеспечить наибольшую безопасность для фюрера – шестьдесят – восемьдесят километров для бронемашин не расстояние, – и мы бы предпочли перевезти фюрера в более подходящее для выздоровления место. Но фюрер приказывает, и мы подчиняемся.
Подходит к концу 1944 г.! На первый взгляд он не принес нам никаких успехов, но при ближайшем рассмотрении мы пока можем быть довольны развитием событий, даже несмотря на прорыв фронтов, Восточного и Западного, на Ла-Манше! Народ выдержал испытания, и мы способны преодолеть тысячи трудностей, которые создает нам враг, занимая господствующее положение в воздухе.
Хуже всего, что подавляющее господство в воздухе англичан и американцев, которые оккупировали Франции и Бельгию, позволило противникам занять огромное количество летных полей и авиабаз, находящихся в непосредственной близости от наших жизненно важных промышленных районов. Нам придется преодолеть огромное количество препятствий, чтобы одолеть врага!