Письмо не по адресу. Любовная горячка
Шрифт:
Кулхардт смотрит на меня. Но на этот раз не хладнокровно, а скорее так, будто прекрасно понимает, о чём я говорю.
— Стало быть они всё ещё у МАКС, — произносит он. — Это хорошо.
— Почему?
— Почему. Я ведь уже объяснял, Берри Блу. Ты меня не слушаешь?
— Отнюдь. Вы говорили, что дело со свиньями ещё не закрыто.
— И не только. Дело это очень большое и серьёзное, очень серьёзное. Слишком серьёзное для тебя, Берри Блу.
— Что за дело?
— Что за дело. Спроси свиней.
— Свиней?
—
— Но как же я буду их спрашивать? С тем же успехом можно спрашивать Липински!
— Нёфф.
Я снова резко поворачиваюсь и грозно кричу:
— Меня зовут Бонд! Джеймс Бонд!
Ты ведь помнишь: стоит ему услышать цитату из «Бондианы», и Липински передумывает писать на меня. Его задняя лапа сначала замирает в воздухе, потом он опускает её и вразвалочку направляется в сторону Мильфины.
— Что случилось, Липински?
— Нёфф.
— Как ты думаешь…
— Нёфф.
— Что это с ним? — обращаюсь я к Кулхардту.
— Что это с ним. Любовная тоска.
— Что-что?
— Нёфф.
— Не отрицай, старик, у тебя самая настоящая любовная тоска! — громко говорит Кулхардт. — С тех пор, как твою дорогу перебежала эта свинья.
— Готтхильф? — тихо уточняю я.
— Готтхильф. Забыл, как его имя.
— Нёфф! Нёфф! — заливается Липински, подходя к стопке коробок с печеньем, которую Мильфина поставила на пол, и вновь поднимает заднюю лапу.
— Манипенни! [14] Приготовьтесь к диктовке! — рявкает Мильфина.
Липински опускает лапу, ковыляет к своему кабинету и захлопывает за собой дверь. Интересно, как именно он это делает.
— Бедный свин — в смысле, пёс, — говорю я. — Ему можно как-то помочь?
— Ему можно как-то помочь. Можно.
14
Мисс Манипенни (англ. Miss Moneypenny) — героиня «Бондианы», секретарь начальника Джеймса Бонда.
— Я не пойду! — решительно заявляет Мильфина. — В последний раз я целый день…
— Тогда он будет мочиться на всё, что попадётся ему под ноги, — перебивает Кулхардт.
— Так как ему можно помочь? — спрашиваю я.
— Как ему можно помочь. Кино.
— Что?
— Фильм о любви! — вздыхает Мильфина. — Стоит ему посмотреть какой-нибудь милый сентиментальный фильм, его любовная тоска проходит. Но ему нужно, чтобы кто-нибудь был рядом.
— И в чём проблема? — уточняю я.
— В чём проблема. Липински сам выбирает фильм.
— Серьёзно?
— Серьёзно.
Мильфина закатывает глаза:
— И поиск может растянуться на целую вечность! В последний раз прошла почти неделя, прежде чем я наконец нашла кинотеатр, где шёл фильм о любви, который пришёлся Липински по вкусу.
— Не может быть, чтобы всё было
— Как там называется фильм. «Страдания любви в стране лагун».
— Ага, интересно! — восклицает Мильфина. — Шеф знает, какие любовные фильмы идут сейчас в прокате!
Кулхардт отодвигает шляпу на затылок этим своим невероятно хладнокровным жестом.
— Ты можешь пойти с ним, Берри Блу.
— Почему нет? — отзываюсь я.
— Почему нет. Значит, договорились. Завтра?
— Завтра.
Кулхардт и Мильфина широко улыбаются друг другу. Решив больше не задавать вопросов, я подхожу к двери в кабинет Липински и осторожно стучусь.
— Нёфф!
Тем не менее я открываю дверь. За ней я вижу знакомый компьютер, стоящий на полу. Перед ним лежит Липински, держа морду на клавиатуре и глядя на монитор, на котором открыта страница с киноафишей. Видимо, он сразу вышел в Интернет, как только закрыл за собой дверь кабинета. Не спрашивай меня, как у него это получилось.
— Хочешь пойти в кино, Липински?
— Нёфф.
— А если я пойду с тобой? Можешь сам выбрать фильм.
Липински поднимает голову и смотрит мне в глаза.
— Йофф, — раздаётся после недолгого колебания.
— Договорились! Я зайду за тобой завтра в три часа дня. О'кей?
— Йофф.
Он встаёт и подходит ко мне. В последний миг я успеваю понять, что он затевает.
— У тебя нет шансов, Голдфингер! [15] — кричу я.
Липински отворачивается и вновь укладывается на клавиатуру своего компьютера. Может быть, он нажимает на кнопки ушами.
Когда я выхожу из кабинета Липински, Кулхардта уже нет.
15
Голдфингер (англ. Goldfinger) — герой третьего фильма «Бондианы», государственный преступник, намеревавшийся похитить золотой запас США.
— Он у себя? — обращаюсь я к Мильфине.
Та качает головой:
— Ушёл.
— А куда?
— Господа не считают необходимым посвящать меня в свои планы, — вздыхает Мильфина. — Я ведь просто их секретарша. — Вдруг на её лице появляется лукавая улыбка, и она протягивает мне пару коробок печенья. — Будет что пожевать в кино.
Интересно, что тут смешного. Ведь мы с Липински просто идём в кино.
И вот я сижу здесь, за своим компьютером, и неотступно думаю о том, что сказал Кулхардт: дело очень серьёзное! То, что Камилла отрицает знакомство с Готтхильфом и Женевьевой, выставляет её в ещё более подозрительном свете! В конце концов, именно её горилла приходил к нам за свиньями! Что имел в виду Кулхардт своим «спроси свиней»? У тебя есть идеи?