Письмо не по адресу. Любовная горячка
Шрифт:
Изо всех сил стараясь не рассмеяться, я ровным голосом уточняю:
— Да ну? Как это произошло?
— Он должен сам рассказать тебе, — подмигивает Мильфина.
— Но он ведь собака! — напоминаю я. — Как он сможет что-нибудь рассказать?
Мильфина смотрит на меня строгим и проницательным взглядом.
— Ты так и не поняла?
— Ну, наверно, дело в том, что…
— Сейчас речь идёт о Кулхардте, — перебивает она. — Мы должны спасти его.
— Спасти? От чего? — фыркаю я.
Мильфина начинает терять терпение.
—
— Нет! — гавкаю я в ответ.
Мильфина вздыхает:
— Любовь затмевает его разум. Когда в игру вступает женщина, Кулхардт теряет весь свой профессионализм. Он делает ошибки. Чудовищные ошибки. Как и Липински в тот роковой для него раз.
— Мне Кулхардт кажется совершенно нормальным, — пытаюсь я заглушить краски нарисованной ею картины. — Ну, в смысле, если понимать слово «нормальный» широко.
Мильфина смотрит на меня недоверчивым взглядом.
— Он теряет разум, когда влюбляется. Всюду ему видятся тайные заговоры, любую ситуацию он драматизирует до предела. Начинает казаться себе героем, который должен бороться с силами зла. — С этими словами Мильфина многозначительно умолкает.
— И это опасно?
Кивок.
— Именно это вы и хотите предотвратить?
Кивая вновь, Мильфина уточняет:
— Ты. Ты должна это предотвратить.
— В смысле — я? Какое я к этому имею отношение?
Мильфина в возмущении.
— Ну так Колетт ведь ваша горничная, так что именно с твоей подачи она вступила в игру!
— С чего это?
Мильфина не спускает с меня злобного взгляда.
В итоге я сдаюсь.
— Так, и чего вы ожидаете от меня?
— Уволь Колетт, отправь её обратно во Францию!
— Мильфина, да вы что! Я не могу!
— Ага, то есть тебе всё равно, что Кулхардт сам себя погубит, да?
Я издаю стон.
— Так что же? — не отступает Мильфина.
— Знаете, а ведь может случиться и так, что вопрос решится сам собой. Колетт — существо легковоспламеняющееся. Стоит ей увидеть нового неженатого мужчину, Кулхардт будет позабыт в два счёта. Надо просто запастись терпением.
— Нет, медлить нельзя! Дело очень серьёзное!
— Хм, вы имеете в виду свиней, так?!
— Да-да, свиней.
— Но что вы мне предлагаете делать? Не могу же я просто пойти к родителям и сказать: давайте уволим Колетт, а не то один чокнутый частный детектив объявит вендетту силам зла и, не ровён час, погибнет в неравной схватке с ними!
Мильфина мечет в меня яростные взгляды-молнии.
— Ладно-ладно, он не чокнутый, а… эксцентричный? — поправляюсь я.
Не похоже, чтобы эта формулировка её вполне устроила, но, раз ей от меня кое-что нужно, она не подвергает меня ещё большей обструкции.
— В общем, Мильфина, с увольнением дело не пойдёт. Ещё есть идеи?
— Найди для Колетт новую жертву.
— Что-что?
— Другого кавалера, в которого она сможет вонзить
— Но как я это сделаю? — шиплю я.
Улыбаясь, Мильфина встаёт:
— Что-нибудь придумаешь. Мне надо бежать, не могу не заскочить в «Альди».
М-да, очевидно, её настроение несравненно улучшилось. Конечно, меня озадачила, сама в магазин побежала. Просто уму непостижимо! На душе кисло и тоскливо.
Подскакиваю и пытаюсь вовлечь Мильфину в дальнейшую беседу, но она любезно отшивает меня.
— Спасибо, МАКС, — улыбается она, — ты славная девочка.
На подходе к двери закусочной её настигает голос Хайнца:
— Сегодня скидка на силезские [16] маринованные огурцы.
Не оборачиваясь, Мильфина отвечает:
— Знаю, поэтому и иду.
Я в растерянности стою посреди закусочной. Хайнц дружелюбно приглашает меня подпеть ему, но я предпочитаю поскорее отправиться домой. Бежать в кино уже в любом случае нет смысла, ваш фильм наверняка начался.
Марширую домой, настраиваюсь на разговор с Колетт. Она как раз занята тем, что выписывает вензеля из инициалов. Переплетения Cs и Ks. Надо понимать, «Колетт» и «Кулхардт». Ты смотри, да тут всё серьёзно… Я уже слышу звон свадебных колокольчиков.
16
Силезия — историческая область в Центральной Европе, входящая в состав современных Польши, Чехии и Германии.
— Колетт, у вас найдётся минутка? Мне необходимо с вами переговорить, — начинаю я.
— Я нье бряла прнлинэ! Их съела пёвар!
Я вздыхаю. Возле неё стоит пустая коробка из-под пралине, к тому же страсть Колен к шоколаду всем известна.
— Ох, tr`es bien [17] , — с облегчением произносит она, затем снова занимает оборонительную позицию. — Если ви гёворьите о плятьем из дёрёгёй магазьин, я её не бряль, она висьеть в мои шкяф. Я решиль, ваша маман её вибрёсить и мне подарьить.
17
Очень хорошо (франц.).
Качаю головой.
— Нет, и не об этом.
Колетт напряжённо раздумывает, видимо пытаясь сообразить, о чём именно из её милых шалостей мне удалось узнать.
И находит:
— О, я знай. Ви пришла из-за бюмяги для писем ваша бабюшка. Я взяль, потому что ви никогда не писать письмю на бюмяге, ви писать на компютэр всегда.
Бумага для писем? Которую бабушка заказала специально для меня? Бог ты мой, неужели она ни перед чем не останавливается?!
— Но ведь на каждом листе было напечатано моё имя, — удивляюсь я.