Письмо не по адресу. Любовная горячка
Шрифт:
— Всё в порядке, Липински?
— Йофф.
— Мильфина тут?
— Нёфф.
— В «Альди»?
— Йофф.
Перед тем как выйти, я бросаю мимолётный взгляд на монитор, побаиваясь, что опять увижу там киноафишу. Пронесло: по-моему, он изучает курсы акций. Вот и славно.
Подхожу к кабинету Кулхардта и робко стучусь.
— Входите, если вы не организованная преступная группировка! — раздаётся из-за двери.
Всё так же робко отворяю дверь и заглядываю внутрь.
— Желаешь стаканчик, Берри Блу? — спрашивает Кулхардт. — Мильфина может приготовить «Ред Кулкардт» и для тебя.
— Мильфины нет на месте, — отвечаю я. — Кроме того, у меня сейчас голова забита совершенно другими проблемами.
— Тогда выкладывай, Берри Блу.
— Свиньи исчезли.
В этот миг я впервые за свой сегодняшний визит внимательно смотрю на Кулхардта. Если ты полагаешь, что я сейчас опять заведу старую песню про его невозмутимый взгляд, вынужден тебя разочаровать. В его глазах — другими словами и не описать — совершенно мечтательное выражение.
— Свиньи исчезли, — повторяет он, но впечатление создаётся такое, что он не вполне понимает, что говорит.
— Вы знаете, где сейчас свиньи?
— Я знаю, где сейчас свиньи. В хлеву?
— Нет!
— На прогулке?
— Нет!
— В кастрюле?
— Мне это совсем не кажется смешным!
Кулхардт склоняется надо мной:
— Мне тоже, Берри Блу. Но они найдут дорогу назад. Положись на это.
— Что вы имеете в виду? Это как-то связано с ошейниками?
Кулхардт широко распахивает глаза:
— Что тебе известно об ошейниках?
Впервые за всё время нашего знакомства он не повторил мой вопрос. Я в шоке!
— Мильфина говорила, — сознаюсь я, — она ходила в кино вместе со мной и Липински.
— Это было очень романтично, — слышу я из коридора голос Мильфины. Она стоит в дверях с полным пакетом пластиковых ложек для яиц.
— Что вам известно об ошейниках? — обращается Кулхардт к ней.
— Ничего, — вызывающе отвечает Мильфина. — Я знаю лишь, что вы ими интересовались.
— Настоятельно рекомендую вам не вмешиваться в мои дела и уж тем более не распространяться о том, что вы здесь слышите.
Мильфина делает глубокий вдох.
— Вот, значит, как? И что мне вообще дозволено знать и говорить? Неужели я здесь лишь для того, чтобы организовывать встречи, смешивать «Ред Кулхардт» и ходить за покупками?
— Вы здесь лишь для того, чтобы ходить за покупками, —
— Нет! — фыркает в ответ Мильфина. — ЗАБЫЛА! Но сегодня была специальная цена вот на эти милые пластиковые ложечки для яиц! Может, возьмёшь сколько-нибудь, Берри?
— Да, конечно, — тут же откликаюсь я. — Наши бабушки любят съесть на завтрак яйцо.
— Как здорово, что есть ещё на свете мужчины, которые умеют ценить практичные вещи! — С этими словами Мильфина резко разворачивается, вылетает кабинета и с грохотом захлопывает за собой дверь.
Со тоном Кулхардт убирает ноги со стола и встаёт.
— И те и другие опасны, Берри Блу.
— Кто?
— Кто. Преступники и женщины. Преступники — всегда, женщины — каждый раз, когда хотят выйти замуж.
— Замуж! Так конфеты нужны были для подарка Колетт?
— Конфеты нужны были для подарка Колетт. Для чего же ещё?
— Так вы хотите сделать предложение! — восклицаю я.
Кулхардт вновь буравит меня своим проникновенным детективским взглядом.
— Кулхардт не делает предложений.
— Может, Колетт сделает вам предложение сама. Вы бы тогда женились на ней?
— Я бы женился. Посмотрим, Берри Блу, посмотрим. — С этими словами он направляется к двери.
— Куда вы? — кричу я ему вслед. — Вы будете искать свиней?
— Искать свиней? Нет. Кулхардт идёт покупать конфеты.
— Наши «Клёцки валькирии» тоже очень вкусны!
Мильфина не удостаивает своего шефа и взглядом. Она повернулась к нему спиной и перекладывает с места на место пакеты с мукой, лежащие на одной из полок.
После ухода Кулхардта, чтобы хоть как-то прервать затянувшееся молчание, я говорю:
— Мой отец всегда покупает муку в мешках.
— В «Альди»? — поворачивается ко мне Мильфина.
— Нет.
— Ложки на моём столе, — улетучивается её интерес.
— Вы сердитесь на Кулхардта.
— Нет, — качает она головой, — я просто переживаю за него. Понимаешь, Берри, когда мужчины достигают определённого возраста, так и не женившись ни на ком, они становятся странными.
— Странными?
— Странными. Далёкими от реальной жизни, несамостоятельными, чудаковатыми и своенравными. Ты ещё молод, Берри. Не повторяй его ошибок.
По-моему, разговор принимает оборот, который мне совсем не по нраву.
— Так где, вы сказали, лежат ложки?
На лице Мильфины появляется улыбка.
— На столе.
Схватив ложки, я испаряюсь, пока ситуация не стала неловкой.
— Кстати, я тут встречалась с МАКС! — вдогонку мне кричит Мильфина. — Очень милая девочка — а красавица какая!