Плацдарм

Недозор Игорь

Их всех перевезли сюда на самобеглых повозках (о Неназываемый!), одели в одинаковую серую одежду с алыми накладками на плечах. Погонами, как называли тряпичные прямоугольники, пришитые на плечи. При этом на погонах иногда имелись полоски — у кого-то три, у кого-то две, у кого-то одна, а у самых младших — ни одной. Сам Хмор получил одну широкую продольную полоску, что означало ранг самого старшего из солдат.

Всем им выдали жалованье вперед — на его долю пришлось три золотых.

И объяснили, что тут будет новый рудник.

Из деревьев, срубленных на склонах, команды из освобожденных

рабов воздвигли первые бараки, обнесенные стальной проволокой с колючками, на вышках поставили чужинские метатели… И уже через две недели они приняли под свой надзор первых рабов — тех самых каторжников с железных шахт — и первые удары кирки потревожили горные пласты в этом забытом богами месте.

Таким образом, Сутара Хмора пришельцы не только не обидели, но даже повысили в должности. Более того, жалованье, которое начали ему платить, было чуть ли не в пять раз больше, чем он получал на железных копях в Сейдале.

Работа его мало отличалась от той, к которой он привык. Правда, порядки на руднике были не такие, как прежде. Никого не запарывали насмерть, не вешали, а самое большее — сажали в карцер на воду и хлеб. (Что отчасти разумно — какая польза от трупа?) У стражи отобрали сабли и плети — прежнее оружие надсмотрщиков. Да и вообще, находиться среди каторжников с оружием было запрещено, и Сутар не мог не признать, что и в этом есть резон.

Зато всем выдали чудесные дубинки — целых двух видов. Одни — раздвигающиеся, из вложенных друг в друга тонких металлических трубок, с шариком на конце, которые можно было, сложив, легко сунуть за пояс. Другие, сделанные из непонятного черного материала, легкие, как будто деревянные, и в то же время гибкие. Ударишь такой каторжное рыло поперек хребта — будь хоть самый крепкий, взвоет от боли, как степной волк. А ни ребра, как от деревяшки, не сломаются, ни кожа, как от кнута, не лопнет. Отдышался и вновь кайлом машет по-прежнему! Просто загляденье, что за дубинки!

А жалованье! А паек, включая бесплатную винную порцию!

Нет, жизнь при новых господах чем дальше, тем больше нравилась ему.

Ведь что главное для слуги?

Найти хорошего господина!

И неважно, зачем господину смолистый черный камень, добываемый на руднике.

Даже если добыча его — лишь прикрытие для поисков чего-то другого.

Сутар Хмор с недавних пор догадался об этом.

Чужинцам на самом деле нужно нечто иное.

То, за чем приезжал на днях арсаардар пришельцев вместе с новым правителем Сарнагара.

То, что нашли седмицу назад в старой, заброшенной штольне.

Странный камень, светящийся в темноте.

Гахна. Дворец Девяти Столпов

— Значит, все было напрасно? — печально осведомился Доур. — Мы потратили столько сил, чтобы в итоге стать посмешищем перед всем Аргуэрлайлом? Понос, который даже не на всю армию чужаков распространился?

— Да уж, — процедил Гордис. — Не объяснит ли уважаемый Эйгахал Коцу, почему так случилось?

— А почему именно я? — ответил кормчий вопросом на вопрос. — В действах

Знака Уничтожения участвовали маги пяти ковенов.

— Верно! — воскликнул князь Иртас. — Но именно маги твоего ковена, уважаемый, творили самую важную их часть! И именно от них зависел главный успех!

— Ты так хорошо разбираешься в чародействе? — растянул губы в ледяной, недоброй улыбке Коцу, проигнорировав нарочито ошибочное титулование, так как «уважаемым» титуловать великих магов было не только неприлично, но иногда и небезопасно. — В таком случае, может, ты сотворишь Знак своими силами, без помощи презренных недоучек из жалких ковенов? У вас ведь осталось достаточно жрецов?

— Издеваешься?! — проревел имперец, багровея на глазах. — Ты не хуже меня знаешь, что наши жрецы лишились почти всех сил, после того как проклятые пришельцы разрушили Лабиринт!

— С каких это пор гости, пущенные в чужой дом из милости, получили право кричать на хозяев? — с той же ледяной вежливостью ответил маг.

И довольно отметил, как одобрительно зашептались собравшиеся.

— И в самом деле, уважаемый Иртас, — изрек, поглаживая бороду, кормчий ковена Белых Птиц, Георран Уру Касс. — Ты забылся, извинись перед почтеннейшим Эйгахалом.

— Я не извинюсь перед тем, кто, возможно, из ненависти ко мне и моему богу предал своих же товарищей! — отрезал глава правительства империи в изгнании.

Зал взорвался возмущенным гулом, кое-кто повскакивал с мест.

Это и в самом деле не лезло ни в какие ворота — можно думать что угодно, но прилюдно оскорблять одного из тех, кто оказал тебе гостеприимство!

— Мы, верно, и в самом деле ошиблись, заключив союз с рабами Темного — так, чтобы слышали все, бросил Каю Рютт, второй кормчий Синих Звезд. — Если они так себя ведут сейчас, то что начнут делать, если победят?

— Ты обвиняешь меня в измене, князь? — отрывисто бросил Коцу.

— Живи мы в империи, и тебя уже допрашивали бы стражи врат, — подтвердил местоблюститель обсидианового трона.

— В таком случае сделай это как положено! — поднялся Эйгахал. — Этот пришелец обвинил меня в предательстве, и, если ему угодно сделать это второй раз, я потребую Суда равной кары!

Все замолкли, кто-то охнул в изумлении.

Суд равной кары — старый обычай колдовского союза, дававший право всем, даже жалкому нищему, обвинить в преступлении любого, не исключая великого кормчего. Но также и предусматривавший, что человек, не сумевший доказать свое обвинение, подлежал тому же самому наказанию, какое полагалось за преступление, в котором он обвинил другого.

К набычившемуся князю подскочил один из советников — жрец четвертого или пятого ранга низвергнутого бога, что-то зашептал ему в ухо.

Тот как-то сник и уселся на место.

— Я беру свои слова обратно… почтеннейший Коцу, мой разум помутился от горечи неудачи. Вся моя семья… осталась в Сарнагаре, и я молюсь Темным Владыкам, чтобы евнухи моего дома успели оборвать жизни моих дочерей, прежде чем грязные пришельцы и степняки до них доберутся.

— Я прощаю князя из уважения к его горю, — бросил в ответ кормчий Холми. — Пусть это останется в прошлом.