Плач богов

Владон Евгения

{За что, Боже правый? За что ты так к ней безжалостен и неумолим? Только за то, что она выжила или же просто посмела родиться в этом мире}

Хорошо, что утром большая часть этого насильственного над рассудком кошмара ощутимо отступила. Приутихла, смягчив свои колющие удары под мощной анестезией нового дня и умственного отупления. Будто сжалилась, погладив по головке и прошептав над макушкой убаюкивающие слова древнейшего «заговора»: «Всё проходит. День. Ночь. И любая боль вместе с ними. Ты ничего вчера не приобрела и не потеряла. Сожалеть не о чем. Ждать тоже. Просто делай, что делала всегда – плыви по течению и не изводи себя мнимыми надеждами на что-то несбыточное.»

На

что-то? Вот как это называется. Мнимые надежды о несбыточном. Как будто она когда-то верила, что её жизнь можно как-то исправить, повернув в другое русло.

– Вы будете завтракать в постели или за столом? – вопрос горничной вернул её на землю пробуждающим враз зарядом искреннего удивления.

В постели? Она в жизни не завтракала в постели, в отличие от своих кузин. Это привилегия никогда не входила в её прямые обязанности приёмной воспитанницы Клеменсов, как и многое другое. Она вставала в Леонбурге раньше всех, потому что прислуживающим её двоюродным сёстрам служанкам нужно было успеть её накормить, одеть и убраться в её спальне до того, как проснётся кто-то из опекунов Эвелин или их дочерей. Никто из личных камеристок юных барышень Клеменс не заботился о её комфорте и личных предпочтениях, поскольку прекрасно знали, что жаловаться она на них не будет, да и в сущности не кому. Да и на что? То, что будили ни свет, ни заря или позволяли себе выражать свои мысли, а то и целые недовольства в довольно-таки открытой форме? Её же никто не оскорблял и уж тем более не повышал голоса и не поднимал на неё руки, чего не скажешь о её родных кузинах.

Может она всё ещё спит и ей наконец-то начало сниться что-то хорошее и интересное?

– А так можно? – ответный вопрос сорвался с губ раньше, чем Эва успела его обдумать. Уж слишком она была на тот момент шокирована нежданным предложением Гвен.

Но та уже успела отнести кувшин с горячей водой к угловому столику с раковиной и умывальными принадлежностями и, как ни в чём ни бывало, возвращалась обратно за подносом, оставленном в смежной комнате на письменном столе.

– А почему нельзя? Ваши кузины всегда завтракают только в постели, а потом уже начинают собираться для обеденных визитов в соседние поместья. И уже там решают, задерживаться в гостях до ужина или же отправиться за покупками в город. Кстати, сегодня же воскресенье, ещё и середина мая. Думаю, на городской ярмарке будет очень оживлённо и весело. Такие мероприятия у нас никто не пропускает. Я уже молчу о приближении первого июня. Об этом событии в Гранд-Льюисе начинаются обсуждения с подготовками ещё за месяц, если не раньше.

– Первое июня? – как оказывается легко и быстро переключить сознание Эвелин Лейн на более интересную тему разговора. Даже не потребовалось прилагать для этого каких-то сверхусилий.

Гвен как раз подносит к ней поднос с завтраком, и девушка возвращается обратно под одеяло, принимая полусидящую позу. Ждёт, когда ей помогут сесть поудобнее, вернее, поправят и приподнимут к спинке кровати несколько подушек, а уже потом установят над бёдрами массивный поднос с бортиками и раскладными ножками, украшенный изящным декупажем в голландском стиле – яркими цветами на тёмно-кофейном фоне. От количества блюд и усилившегося аромата горячей еды во рту тут же прибавляется лишней слюны. О вчерашнем как-то сразу забылось – отодвинулось куда-то очень далеко на задний план.

– Ну да, я же вам говорила ещё вчера. Первый день лета был признан у нас официальным праздником наряду с днём смерти святого Аннибале ди Франчио. Правда, последнего приписали чисто из вежливости или возможности устраивать праздничные гуляния, так сказать, с благословения Ватикана. Днём по улицам города тягают его статую и ларец с мощами, а с вечера начинаются настоящие

карнавальные шествия в честь языческого бога Лета. Поэтому во многих поместьях принято устраивать несезонные балы, размах которых, наверное, можно сопоставить только с Рождественскими. Кстати, как раз на таких балах очень многие заключают брачные соглашения или же объявляют о своей помолвке. Вроде как удобно, двойное благословение – католическое и ведическое. Чем чёрт не шутит. Уж чего-чего, а суеверия горожанам Гранд-Льюиса не занимать.

Эвелин немощно улыбается в ответ. Останавливать служанку не имеет смысла. Это она поняла ещё по вчерашнему вечеру. Да и тема разговора теперь текла по безопасному руслу, возбуждая в девушке здоровый интерес ко вполне безобидным вещам и предстоящим возможностям. Как сказала Гвен, чем чёрт не шутит. Вдруг и ей перепадёт хоть какая-то вероятность самого обыкновенного человеческого счастья.

– И что?.. Клеменсов тоже приглашают на эти балы?

– Ну, конечно! Вот скоро миссис Джулия прибудет в Гранд-Льюис, тогда и начнёт составлять список из полученных приглашений.

– Ох, - почему-то сорвалось с уст, пока горничная убирала с подноса и блюд ненужные крышки и наливала из кофейника первую чашку ароматного чёрного кофе. При чём глаза уже сами по себе предательски тянулись к фарфоровым тарелкам, на которых красовались аппетитные гренки с яйцами Бенедикт и поджаристые оладьи под фруктовый конфитюр и шоколадный соус. Про вазочку со свежими фруктами и тушёные на кокильнице в кудрявых листьях салата местные овощи можно было и не упоминать, на них Эвелин успела насмотреться и напробоваться ими ещё на пароходе.

Как ни странно, но сегодня дикое волнение не помешало здоровому аппетиту разыграться в полную силу. Может благодаря тому, что её больше не раскачивало и наполненный цветочными ароматами морской воздух способствовал быстрому восстановлению физических сил и прочих чувств осязания?

– Вы покаместь кушайте, а я схожу за щипцами и углями, чтобы чуть позже сделать вам укладку.

– Ох! – опять выдохнула Эва, после того, как отправила в рот отрезанный кусочек поджаренного хлеба со свежим сливочным маслом.

Глава четырнадцатая

Где-то через час она рискнула спуститься на первый этаж. Перспектива провести остаток воскресного дня в своих комнатах как-то не особо обнадёживала, даже при возможности выйти на террасу на открытый воздух. Не хотелось бы там встретиться случайно с той же Софи или другими кузинами. А вот спуститься вниз в одну из гостиных или комнату отдыха с библиотекой в такую «рань» они на вряд ли захотят. Ну, а ей не грех воспользоваться данной возможностью – исследовать особняк Ларго Сулей (не исключено, что уже во второй раз в жизни), пока до неё здесь никому нет дела. Кто знает, может как-то получится отправиться в тот же город или же прогуляться по окрестностям, а то и вовсе спуститься к океану. Пока тётушки Джулии не было в пределах Гранд-Льюиса и как минимум в ближайших трёх графствах, по существу, за ней никто практически не следил, и ей ни перед кем не нужно было отчитываться за содеянное и недопустимое.

Но стоило ей отыскать библиотеку и с восхищённым довольством закусить нижнюю губу перед самым приятным для себя занятием, как слух уловил со стороны окон, выходящих на подъездной двор, приглушённый цокот копыт и нарастающий звук катящихся по терракотовому плитняку колёс. Она как раз стояла в эти минуты перед одним из книжных шкафов, рядом с открытыми дверьми большой угловой комнаты в южном крыле дома, вглядываясь в рельефные корешки книг, перед тем, как приступить к долгожданному поиску увлекательного чтива на день грядущий. Но новый объект куда большего интереса потянул к фронтальному окну не одним лишь взглядом.