Плач демона вне закона
Шрифт:
— Что это?
Но Квен только улыбнулся.
— Ты размышляешь, — произнес он, почти выдохнув это, — хорошо.
Улыбка смягчила его измученные черты, придавая ему почти отеческий взгляд.
— Я не могу. Я пообещал моему Са’ану, — сказал он, и я откинулась обратно на спинку кресла, чувствуя отвращение и свою сумку за спиной. Глупая эльфийская мораль. Он мог убить человека, но не мог нарушить своего слова.
— Мне надо задавать правильные вопросы? — Спросила я, но он покачал головой.
— Здесь нет места вопросам.
О Боже, все это дерьмо в стиле старого мудреца. Я ненавидела, когда он так делал. Но я напряглась, когда на фоне музыки услышала, как у Квена затруднилось дыхание. Мой пульс участился, и я взглянула на медицинское оборудование, безмолвное и темное.
— Тебе надо помолчать какое-то время, — сказала я, волнуясь, — ты расходуешь силы.
Тенью поверх серых простыней, Квен продолжал неподвижно лежать, сосредоточившись на работе легких.
— Спасибо за то, что пришла, — сказал он хриплым голосом, — вероятно, я долго не протяну, я ценю, что ты имеешь дело с Трентом, ну, во всяком случае, стараешься. У него сейчас трудные… времена.
— Без проблем, — я подалась вперед и потрогала его лоб. Он был горячим, но я не собиралась предлагать ему стакан с соломинкой, что стоял на столе, пока он не попросит. Он гордый. Его шрамы от оспы проявились сильнее, и я взяла антисептическую повязку, которую молча протянула мне доктор Андерс, чтобы протереть ему лицо и шею, пока он не нахмурился.
— Рэйчел, — сказал он, отталкивая мою руку, — раз уж ты здесь, окажи мне услугу.
— Какую? — Спросила я, затем повернулась к двери, так как музыка стала громче — вошел Трент. Доктор Андерс пошла доносить на меня, музыка стихла, и погас свет, как только дверь закрылась.
У Квена дернулся глаз, так я поняла, что он знал о присутствии Трента. Он осторожно вздохнул, затем тихо, так, чтобы снова не закашлять, произнес:
— Если я проиграю, ты обещаешь занять мое место начальника охраны?
У меня отвисла челюсть, и мне пришлось закрыть рот.
— О, черт, нет, — сказала я, и улыбка Квена стала шире, а глаза закрылись, скрывая этот тревожный блеск.
Трент подошел и встал рядом со мной. Я ощущала его злость на меня за то, что не дождалась его, и за этим скрывалась признательность, что кто-то, пускай и не он, был рядом с Квеном.
— Я и не думал, что ты согласишься, — сказал Квен, — но я должен был спросить.
Его взгляд остановился на Тренте, стоявшем рядом со мной.
— Но время от времени, если деньги хорошие и это не противоречит твоей морали.
Запах шелка и чужого парфюма усилился, когда Трент еще больше сник. Я увидела его тревогу, а затем взглянула на Квена, который пытался совладать с дыханием.
— Я подумаю об этом, — сказала я, — но также вероятно, что я прищучу его задницу.
Квен закрыл глаза, признавая этот факт, и его рука изогнулась, делая приглашающий жест. У меня снова
Дрожащей рукой, я переплела свои теплые пальцы с его холодными, чувствуя, как его рука сжалась. У меня сдавило горло, злясь, я стерла с глаз слезы, будь оно проклято ко всем чертям.
Квен расслабился, его дыхание выровнялось. Это была старейшая магия в мире — магия сострадания.
Доктор Андерс начала прохаживаться от шкафа к окну.
— Оно было не готово, — бормотала она, — я говорила ему, что оно было не готово. Успешные испытания компонентов составляли только тридцать процентов, а в соединении еще меньше. Это не моя вина! Ему следовало подождать!
Квен сжал руку, его лицо искривилось, и я поняла, что он улыбнулся. Он находил ее забавной.
Трент покинул альков, и я расслабилась.
— Никто вас не винит, — сказал Трент, положив руку ей на плечо, чтобы успокоить. Он помедлил, а затем сказал совершенно бесстрастно:
— Почему бы вам не подождать снаружи.
Я увидела ее возмущенный и потрясенный взгляд.
— О, она разозлилась, — прошептала я, чтобы Квен узнал об этом, в ответ он пожал мои пальцы. Но, видимо, она тоже меня услышала, так как секунды три смотрела на меня с красным лицом, ища подходящие слова, прежде чем развернулась на каблуках. Твердо шагая, она вышла за дверь. Ворвался свет и звук барабанов, а затем вновь наступила удушающая тишина. Бас-гитара Такаты звучала, как бьющийся пульс.
Трент шагнул в углубление, где располагалась спальня Квена. Во вспышке гнева он столкнул дорогое оборудование с одной из каталок. Меня потряс грохот, с которым оно упало на пол, так же сильно, как и его неожиданное проявление злости. Я смотрела, как он присел на освободившуюся каталку, положив локти на колени и опустив голову на руки. Трент тоже однажды сидел и наблюдал, как его отец умирает.
Я чувствовала, видя его неприкрытую боль и обнаженную скорбящую душу, как мое лицо становится пустым. Он был юн, напуган, и смотрел, как еще один человек, вырастивший его, умирает. Вся его власть, богатство, привилегии и незаконные био-лаборатории не могли этого остановить. Он не привык быть беспомощным, и это терзало его.
От грохота Квен открыл глаза, я встретилась с ним взглядом, видя, что он ждет этого, и повернулась к нему.
— Вот почему ты здесь, — сказал он, и я смутилась.
Квен перевел взгляд на Трента, затем обратно на меня.
— Трент — хороший человек, — сказал он, как будто тот не сидел рядом, — но он бизнесмен, он умирает и живет, прибегая к помощи чисел и процентов. Он уже похоронил меня. И спорить с ним бесполезно. А ты, Рэйчел, веришь в одиннадцать процентов, — он с трудом вздохнул, его грудная клетка поднялась, — это мне и нужно.