Пламя на троих, или Их Стихийное Бедствие
Шрифт:
А вот это уже было плохо. Этот Наставник слов на ветер не бросает, а значит, мне пора наведаться в укромное место, которое я обнаружила совершенно случайно, прячась в очередной раз от илла Горганзи. Там меня точно искать не будут!
Убедившись, что Мастер Шенг пошёл в обратную сторону, привычно обзывая меня Бедствием и каким-то Исчадием себе под нос, я тихо проскользнула в приоткрытое окно пустовавшей сейчас кухни и, короткими перебежками, пошуршала в сторону подвала. Над каменными ступенями гулко гуляло эхо, и приходилось быть очень осторожной, чтобы не привлечь ненужное внимание. Из этих же соображений передвигалась
Оказавшись рядом с массивной дверью, обитой толстыми полосами железа, я аккуратно извлекла из кармана артефакт-отмычку и приложила его к замку, выдохнув с облегчением, когда с небольшой задержкой раздался щелчок, и дверь медленно отворилась, пропуская меня в пропахший пылью и старыми свитками архив.
На миг я прикрыла глаза, наслаждаясь особой атмосферой этого места, а затем решительно закрыла за собой дверь и, вызвав язычки пламени на концах пальцев, бодро прорысила по периметру помещения, зажигая старинные факелы на стенах.
Помещение наполнилось мягким золотистым светом, а по воздуху поплыл аромат смолистой сосны. Старая вентиляция до конца не справлялась со своими функциями, но я знала, что наложенные на комнату заклинания уберегут от порчи драгоценные свитки и даже не дадут мне задохнуться, если вдруг я здесь усну.
Качнувшись с носка на пятки, я тряхнула короткими алыми прядями и прошлась вдоль рядов пыльных стеллажей, медленно ведя пальцами по корешкам летописей и старинных книг. Внезапно откуда-то сзади послышался тихий шорох, и я присела от неожиданности, прижимая руки к груди, из которой вот-вот норовило выскочить моё глупое сердце.
К счастью, оказалось, что это свалился один из свитков, потревоженных дуновением слабого ветра, что я создавала, передвигаясь между шкафами.
Подняв его, я аккуратно развернула старый пергамент и с огромным интересом погрузилась в чтение, устроившись прямо на грязном полу со скрещенными ногами. Это оказалась какая-то легенда, наверное, ещё со времён сотворения мира. В ней говорилось о странном обряде Вей’ту[Вей’ту — в перев. с древнесейнарского означает “звезда”], который мог подарить счастье и небывалое могущество или принести много горя и бед тому, кто решится его провести.
– “…и воспылают все стихии… воссияют стократно, сражая невиданной мощью и неведомой силой тех, кто встанет на их пути… И сольются они в одну реку, закаляясь в первородном пламени, и родится оттуда Сердце, что будет способно зажечь новую Вей’ту…”— вслух прочитала я, с трудом разбирая древние буквы, которые и выучила-то по чистой случайности, отрабатывая бесконечные наказания под присмотром нашего библиотекаря. — Бред какой-то!
Я потёрла лоб пальцами и отложила свиток в сторону, собираясь встать и найти что-то более достойное моего внимания. Но, обдумав немного прочитанное, я вдруг поняла, что это очень похоже на принцип создания универсальных мощных накопителей-проводников с использованием магии четырёх стихий и подвластных ей минералов. Надо же, как занятно древние его обозвали — Сердцем!
Я хмыкнула и всё-таки взяла свиток в руки, собираясь прочесть его до конца. И дальнейшее лишь утвердило меня в мысли, что мои догадки верны.
– “…но бойтесь, если между элементами не будет
Впрочем, тут и так всё понятно. Создавая артефакт, придерживайтесь техники безопасности и почаще заглядывайте в таблицу сочетаемости элементов. В противном случае будет большой барабум, от которого не то, что земля содрогнётся, а и половина здания карточным домиком сложится. Проверено! Часть флигеля, где я проводила один из своих опытов, вон, до сих пор не отстроили. Ох и ругался папа Аршар, оплачивая ремонт из своего кармана!
И всё-таки занятная инструкция, видимо, для первых артефакторов. Даже интересно, какое светило древней науки его написало. Повертев свиток в руках, я поднесла его к глазам и неожиданно увидела едва мерцающие буквы, написанные слишком светлыми чернилами.
— Touonga konaki ki te awhin’aha, — старательно проговаривая буквы, смысл которых от меня всё ускользал, попробовала прочитать я, а в следующий миг вздрогнула и широко распахнула глаза, когда в помещении раздался нарастающий гул, а изо всех щелей полезло потустороннее голубое синие.
“Может, прав Мастер, и я действительно Стихийное Бедствие?” — ещё успела подумать я, а в следующий миг мне на голову приземлилось что-то орущее и весьма увесистое, отправляя в бессрочный нокаут.
Глава 3
В себя я пришла от того, что кто-то интенсивно водил мокрой наждачкой по моему лицу, заставляя его невыносимо гореть. Казалось, ещё чуть-чуть, и кожи на мне не останется вовсе.
Вяло отмахнувшись, не встретила рукой сопротивления и приоткрыла один глаз, чтобы тут же заорать в голос. Потому что первым, что я увидела, были острые клыки и широкий розовый язык с мелкими пупырышками! Какой-то зверь точно примерялся, чтобы оттяпать мне нос! А облизывал, наверное, нагуливая аппетит и смакуя будущую жертву перед пиршеством.
— Прочь! — пискнула я, и пальнула прямо в нос хищнику сгустком пламени, но огонь пролетел сквозь него, врезавшись в стену и выбивая из неё яркие искры.
Не поняла…
Как во сне я вскинула руку и ткнула пальцем прямо в морду удивлённо замершего зверя. В ступоре посмотрела на то, как ладонь проходит насквозь полупрозрачное тело и хрюкнула, когда это “чудище” снова высунуло язык, от души, вдумчиво, лизнув меня в лицо.
Так это он меня не есть собирался, а в чувство приводил?
— Как ты это делаешь? — выпалила я и села, рассматривая неожиданный подарочек Мироздания.
Зверь оказался молодым львом. По крайней мере, идеально походил на описание этого хищника, которого вживую я не видела ни разу. Вот только было в нём то, что точно отличало его от других особей этого вида — магия. Он, словно, был соткан из сотни магических потоков разом, поэтому я и не могла к нему прикоснуться. А вот большой кот, как оказалось, ко мне мог, и это вызывало множество вопросов.
— Эй, котик, ты меня понимаешь? — без особой надежды спросила я и неэстетично уронила челюсть, когда он высокомерно фыркнул и, вполне по-человечески, ответил, задрав нос: