Пламя на воде

Хожевец Ольга Аркадьевна

Хитровато улыбнувшись - одной судьбе ведомо, чего стоила ему эта улыбка, когда скулы сводило в зверином оскале - Барс осведомился:

– Я могу считать это вашим первым вопросом?

– Первым вопросом?
– Не сразу понял советник, потом вспомнил, недовольно скривился.
– А, вы имеете в виду нашу торговлю. Я, видите ли, придерживаюсь мнения, что шутка, повторенная дважды, перестает быть смешной.

– Отчего же шутка?
– Удивился Барс.
– Я вполне серьезно.

Деим поморщился.

– Вы что же, собираетесь засчитывать мне любой вопрос, даже ненароком заданный в застольной беседе? Это несолидно, право.

– Это будет уже второй вопрос, - заметил рыцарь.
– Содержание вопросов в Клятве

не оговаривалось, равно как и их значимость. Между прочим, я вас предупреждаю из чистой любезности, больше я этого делать не буду. Семь вопросов, даже если вы спросите у меня, который час. Я и так засиделся здесь дольше, чем рассчитывал.

– Если вы помните, я спас вас от весьма неприятной разновидности смерти, - укоризненно попенял советник.

Барс согласно кивнул.

– Только поэтому я и сказал то, что сейчас сказал. Гостить у вас, конечно, вполне приятно, но у меня есть и свои дела.

– Неудобный вы человек.
– Пожаловался Деим, вздыхая.
– Ладно. Предыдущие вопросы я снимаю, разумеется. Признаться, я слегка обескуражен: правила вежливости вроде бы требуют от хозяина поддерживать за обедом непринужденный светский разговор, однако мне теперь придется напряженно следить за своим болтливым языком - еще спрошу вас о чем-то невзначай.

– А я не очень-то и умею вести эти светские разговоры.
– Признался рыцарь, ощущая, как медленно рассасывается в животе тугой тяжелый ком.
– Так что поедим - и к делу.

Деим улыбнулся.

– Не слишком изысканный подход, но практичный. Что ж. Может быть, вы и правы. В таком случае прошу вас, отведайте мое угощение. Попросту, без церемоний.

– Благодарю, - кивнул Барс, действительно без церемоний накладывая себе полную тарелку чего-то изумительно пахнущего. Когда гора снеди на тарелке рыцаря значительно превысила количество, способное удовлетворить даже самый богатырский аппетит одного человека, улыбка советника приобрела едва заметный оттенок снисходительности.

После десерта Деим предложил перейти для разговора в библиотеку. Барс не возражал. В библиотеке уже теплился разожженный камин, на столе ожидал поднос с запотевшей бутылочкой вина и смешными, но уютными пузатыми бокалами. Ставрадар небрежным жестом отпустил Бьорна - тот молча скрылся в своей каморке. Советник удобно расположился в кресле, подтянул к себе корзинку с курительными принадлежностями. Рыцарь тоже откинулся на спинку кресла, сыто вздохнул.

– Попробуйте вино.
– Отрекомендовал Деим.
– Зенгарское, почти столетней выдержки. Редчайшая вещь.

– Отменное, - одобрил Барс, сделав солидный глоток.

– Вы...
– Начал советник, охнув, оборвал себя на полуслове. Невесело рассмеявшись, пояснил:

– Я едва не спросил, курите ли вы. Если курите, выбирайте трубку, табак у меня тоже отменный.

– Спасибо, не стоит. А вот от еще одного бокала вина не откажусь.

– Прошу, разумеется.

Наполнив бокал и согревая его округлые бока в ладони, Барс заметил:

– По-моему, ваша оговорка свидетельствует о том, что пора покончить с реверансами и перейти к делу.

– Вы правы, безусловно, - кивнул Деим.
– Итак. Мой первый вопрос будет таков: я прошу вас рассказать, по возможности детально, что будет с вами, если вы нарушите данную мне Клятву.

– Клятву Пламени?
– Задумчиво переспросил Барс.

– Именно.

– Однако же умеете вы выбрать тему для беседы, советник. Менее приятную и представить себе трудно. Ну что ж. Я, правда, полагал, что вам известен ответ.

– В самых общих чертах; теперь же я хочу подробного изложения. Надеюсь, это не противоречит нашей договоренности. Если вы собираетесь придираться к синтаксическим формальностям, я готов изложить просьбу в форме вопроса.

– Суть вопроса ясна, так что не трудитесь. Ладно, я расскажу все, что знаю.
– Рыцарь опустил голову, внимательно изучая

игру темного, почти черного вина в своем бокале.
– Приготовьтесь, это займет много времени.

Глава XIII.

– 1 -

Алина сидела в крошечной подсобке, приспособленной под укрытие предусмотрительной поварихой, и размышляла.

Обстановка в каморке, собственно, к размышлениям располагала. Здесь было мало места - от застеленного одеялами матраса под широкими полками до противоположной стены, заставленной щетками и швабрами, можно было сделать два крошечных шажка. Мало света - совсем чуть-чуть пробивалось через полукруглую, размером с кулак, прорезь над дверью. Еще у принцессы были свечи, но Су строго-настрого приказала без особой нужды их не жечь; впрочем, и смотреть-то здесь было не на что, и делать нечего, а о том, чтобы спать, Алина не могла пока и думать. Поэтому принцесса просто уселась на матрас, подобрав под себя ноги - в такой позе она почти задевала макушкой струганую доску полки - и принялась перебирать в памяти все, что случилось с ней после того, как жизнь ее так круто переменилась.

В одном Алина не сомневалась - случись ей делать выбор заново, она прошла бы этот путь еще раз. И еще, и еще, включая кошмарный спуск из дворцового окна, и поездку в соломе, и постоянный страх, и даже те жуткие часы, когда она погибала от горя, считая Барса мертвым - только он был жив, и был рядом, как могла она тогда этого не почувствовать? И эти дни в замке, где ее принимали за дешевую деревенскую шлюшку, снова в страхе - все время в страхе, что что-то случится, никогда за всю свою прежнюю жизнь она не боялась столько. Ни одной, ни одной минуты из этого времени она не отдала бы ни за какие блага мира, да что минуты - ни одного мгновения бы не отдала. Потому что он был рядом. ``Так вот как это бывает, - подумала девушка.
– Я столько об этом читала, слышала столько... А все совсем не так. Все очень просто. Вдруг обнаруживаешь, что не можешь существовать без другого человека - и никаких тебе сомнений, мучений, колебаний, а попросту не можешь, и все. Как без воздуха. Можно ли сомневаться, что любишь воздух?'` Оттого, что она произнесла - хотя бы и про себя - это таинственное слово, Алину бросило в дрожь; но слово понравилось, оно было вкусное, оно ложилось на язык, как глоток свежей воды в летний зной, и в то же время содержало жар, как стручок жгучего перца. Слово понравилось, и она повторила - ``люблю'`, потом - ``я люблю его'`, и еще раз, и сказала это вслух, сложив ладони ковшиком перед ртом, словно боялась, что слово, вылетев, прогремит над замком и окрестностями, оповестив весь мир: вот здесь, в пропахшей мокрыми тряпками кладовке, пятнадцатилетняя принцесса Арсании, надежда и будущее государства, совершила самое важное в своей жизни открытие. И плевать ей на все и всех - потому что принцесса первый раз в своей жизни полюбила.

От мысли, что она может свою любовь потерять, у Алины холодели конечности и останавливалось сердце. И совершенно невыносимым делалось сидение в тесной вонючей каморке.

Еще девять дней назад она бы знала, как поступить. Еще девять дней назад она бы и вовсе прятаться не стала, вооруженная непоколебимой уверенностью в правильности мироустройства и верой в высшую справедливость, которая всегда служит наградой натуре деятельной. Лишь бездействие принцесса всегда осуждала, с бесжалостным юношеским презрением относясь к людям, готовым сложить лапки перед ударами судьбы. Девять дней, эти бесценные девять дней изменили многое, внеся в рассудок Алины смуту неуверенности, неожиданную разновидность страха - страха принять неверное решение. Впрочем, если бы принцессе сказали, что она просто повзрослела, она бы, наверное, не поверила.