Пламя на воде
Шрифт:
– Выйдите-ка, девочки.
– Сказал он сиделкам.
– Да не дергайтесь, на минуту всего. Ну, быстро, дамы, а то мне придется придушить вас в целях сохранения государственной тайны.
Переглянувшись, сиделки вышли, а Бертрам встал на колени у изголовья, в который уж раз всмотрелся в бледное лицо принцессы. Пожалуй, она выглядела все же чуть получше - возможно, лечение Феофана начинало действовать, а может быть, капитан просто очень хотел в это верить.
– Алина, - тихонько позвал Бертрам.
– Это я, Бертрам, твой капитан, помнишь? Алина, девочка, скажи мне. Ты ведь была у Деима, верно? Ты была у советника Ставрадара
Капитан уже думал, что не дождется никакой реакции, когда принцесса вдруг открыла глаза.
– Деим - враг.
– Сказала она громко и совершенно отчетливо.
– У Деима...
– Он похитил тебя?
– Я была у него.
И зашлась в судорожном кашле.
Бертрам позвал сиделок, с трудом поднялся с колен. Губы его были сурово поджаты.
Через полчаса капитан Королевской Гвардии явился на прием к Королю.
***
– Вы хотите убедить меня, что мой собственный советник похитил и все это время прятал мою дочь?
Король Роланд принял капитана без задержек, прямо в своем рабочем кабинете. Просто одетый, без атрибутов своей власти, с покрасневшими от недосыпа глазами, король не выглядел сейчас тем грозным монархом, которого боялся двор и чтили соседи. ``А ведь он постарел.
– Вдруг подумал Бертрам.
– Здорово постарел. Как это я раньше не замечал?'`
– У меня есть основания так полагать, Ваше Величество.
– Вежливо, но уверенно ответил он.
– Достаточно серьезные основания, чтобы я позволил себе предложить немедленный арест Ставрадара Деима.
– Вы отдаете себе отчет, насколько серьезно это обвинение?
– Если дальнейшее расследование опровергнет мои выводы, я готов сложить с себя все полномочия и подать в отставку.
– Вот как.
Король хмыкнул, поднялся из своего кресла, тяжело оперевшись на подлокотники, прошелся по кабинету. Остановился перед книжными полками, взял в руки какой-то том, полистал, бросил. Сказал, все так же стоя спиной к Бертраму:
– Как это все просто у вас получается. Наворотил дел - и быстренько в отставку. А мне что прикажете? Тоже в отставку подавать?
``Постарел.
– Снова подумал капитан, стоявший навытяжку посреди кабинета.
– Прежде такого не сказал бы''.
– Если бы вы пришли ко мне с этим несколько дней назад, я бы вам, скорей всего, не поверил.
– Заметил Роланд, возвращаясь к столу и начиная перекладывать бумаги; на Бертрама он по-прежнему упорно не смотрел.
– Но есть одно обстоятельство, которое меня серьезно беспокоит. В тот день, когда стало известно о местонахождении принцессы, я послал за Деимом. Его не нашли. Его нет ни в городском доме, ни в загородном имении. И что особенно нетипично - он никого не предупредил, куда отлучается и как надолго.
(И вы молчали, - едва не вырвалось у Бертрама, но на сей раз язык он прикусил вовремя).
Король наконец поднял голову от бумаг.
– Проверьте все, Бертрам.
– Сказал он устало.
– Получите доказательства. Но будьте осторожны. Не слишком афишируйте свои поиски. И если ваши предположения верны... Не всегда определенность лучше неопределенности, капитан. Возможно, я не был бы так уж несчастлив, если бы точно знал, что никогда больше не услышу о своем бывшем советнике.
Покинув кабинет и спускаясь по бесконечным дворцовым лестницам, Бертрам не знал, радоваться ему или огорчаться.
* * *
Туз пребывал в недоумении.
Не то чтобы это состояние было для него непривычно. За свою не слишком долгую и не слишком богатую событиями жизнь он успел притерпеться к тому, что обстоятельства частенько ставят его в тупик, и научился скрывать непонимание за маской многозначительности. Обычно он в таких случаях ничего не предпринимал, выжидая, когда ситуация разрешится сама собой, а затем с крестьянской простоватой хитрецой старался обратить последствия в свою пользу. Надо сказать, эта тактика приносила плоды. Именно благодаря своей методе (и умению в нужный момент беззастенчиво привирать, не краснея и не слишком заботясь о возможном разоблачении) Туз, не бывший от природы ни лидером, ни талантливым бойцом, не имевший каких-либо других выдающихся качеств, если не считать таковым изрядную трусоватость, сумел выделиться среди того сборища разнообразного сброда, кое Деим наименовал охраной. А после смерти Карама так и вовсе сделаться главарем.
Название ``охрана'` не совсем четко отражало функции сего собрания. Скорей уж, это была маленькая армия, армия наемников, выполняющая самые разнообразные приказы своего хозяина. Специализация наемников тоже была различна. Среди них были бывшие базарные воры и уличные грабители, настоящие лесные разбойники, подуставшие от перипитий вольной жизни, бывшие солдаты, бывшие деревенские кулачные бойцы и даже парочка вовсе уж редких птиц - таких, как профессиональный карточный шулер или цирковой жонглер.
Туз был крестьянином. Его отец, дед, прадед, а по всей видимости - и прочие потерявшиеся во тьме времен предки из века в век пахали землю, обильно удобряя ее своим потом, собирали скудный или богатый урожай, радовались, если удавалось в базарный день опрокинуть пару-другую кружек пива или вина, делали детей, порядка ради поколачивали жен и были вполне довольны своим существованием. С детства втянутый в круговерть бесконечной нудной работы, Туз (впрочем, тогда его звали иначе) годам так к девятнадцати уже твердо знал, что такая жизнь не для него. Бесплодные попытки придумать что-либо, что легко и без усилий - как щелчок пальцами - изменило бы течение жизни крестьянского сына в лучшую сторону, лишь рассорили Туза с родней; зато местные девушки преданно смотрели в рот молодому прожектеру, никогда не уставая выслушивать его однобокие, зато такие заманчивые фантазии.
Однажды - в ту пору Тузу уже стукнуло двадцать один - в деревеньку заехали гвардейские вербовщики; парень долго не размышлял - ему понадобилось меньше четверти часа, чтобы собрать свои немудреные пожитки. Уехал он под рыдания матери и смачные проклятия отца.
Совсем немного времени ушло на то, чтобы обнаружить, что новобранцу в гвардии приходится не легче, чем крестьянину во время посевной. Путь от новобранца до ветерана показался слишком долгим и небезопасным, и при первом удобном случае Туз дезертировал, сумев прихватить при этом жалование не только свое, но и нескольких сотоварищей по десятку. Моральные проблемы бывшего крестьянина не волновали: изначально он был убежден, что эта жизнь ему прилично задолжала.