План по соблазнению герцога
Шрифт:
Вот отец мечтал, чтобы хоть один его ребенок родился с приличным даром, хоть сколько-нибудь сопоставимым с даром двоюродного дедушки, и такой ребенок родился — я. Один его друг как-то гостил у нас и со смехом под скрежет отцовских зубов рассказывал, как он после свадьбы чуть ли не свечки ставил за это во всех главных храмах столицы. Его мечта осуществилась, но только семье от этого уже было не горячо не холодно — ведь наследником меня не сделаешь и если я и передам свой дар, то точно не ребенку семьи Фламмен. Если бы я родилась мальчиком, с таким даром меня бы могли сделать наследником даже в обход братьев — прецеденты
У Виля дар был тоже хороший, но сам Виль был дурной на зависть даже мне. Единственным, кого по закону и без вреда для дела можно было назвать будущим герцогом был как раз наш старший брат. Он был копией отца. Такой благоразумный, что плеваться хотелось иногда даже матушке. И с очень скромным, совсем как у отца, магическим даром. Таким скромным, что разве что свечки зажигать хватало.
А я вот очень хотела последнее время, чтобы герцог оказался на моем месте. Чтобы он, как и я, чувствовал неуверенность, ревновал, старался привлечь внимание, а я бы смотрела на него так же, как он на меня — как на излишне эмоционального и подозрительного человека… Я знала, что это довольно мелочно и немного по-детски.
Как-то Элиза мне сказала, что за свои чувства мы ответственность несем сами, что не надо перекладывать ее на других. Если мы хотим нравится кому-то, то это только наше желание, и если человек на него не отвечает — то он всего лишь в своем праве. Мы можем стараться это изменить, но не можем этого требовать и обижаться, что люди не торопятся чувствовать так, как нам того хочется.
Это все было может и так, вот только я живой человек и порой мне просто по-человечески хочется злорадствовать и чувствовать, что я в своей неуверенности не одна такая. Я это прекрасно осознавала и почему-то думала, что раз осознаю, то могу это контролировать. Что в первую очередь раззадориваю его ради, так сказать, дела и просто раз уж так совпало — могу получить легкое моральное удовлетворение и слегка позлорадствовать.
Все началось неплохо.
— Мисс Фламмен, я должен предостеречь вас от излишнего проявления благосклонности в сторону Его Высочества, — совершенно спокойно начал герцог, использовав красивые слова для просьбы не вертеть хвостом перед носом другого мужчины.
Я только порадовалась. Его тон мог быть каким угодно, но начал он именно с этой темы — значит все отлично!
— О чем вы говорите? — деланно удивилась я, — По-вашему мне нужно было отказать ему в танце? Или воротить нос во время беседы?
Он слегка удивленно на меня посмотрел.
— Вовсе нет…
— Тогда о чем мы говорим? — перебила я, глянув на него почти оскорблено, — Вы меня в чем-то обвиняете? По вашему, я вела себя неприлично?
Все же, контролировать свои эмоции всегда было моей слабой стороной, и хотя я заранее продумала свою линию поведения, и должна была с невинным взглядом на голубом глазу врать, что вообще не понимаю, о чем он говорит, удержать себя от ехидных ноток, которые выдавали, что очень даже понимаю, у меня не получалось.
Он прислонился к стене и окинул меня внимательным взглядом. Смотрел так, будто всерьез рассчитывал понять, что твориться в моей голове. И у меня создавалось иррациональное ощущение, что понимает — и от этого почему-то становилось неловко.
— Мисс Фламмен, поймите меня, пожалуйста, правильно.
— Ну это не от меня зависит! Его Высочество просто был мил — это плохо?
Он вздохнул, покрутив в руках бокал.
— Я прошу именно о том, что бы вы сделали то, что зависит от вас. Но он был с вам больше, чем просто мил, и меня это, по понятным причинам, не может не беспокоить. Если он был «просто мил», то и хорошо. Но с такими людьми риск не оправдан. Будьте благоразумны. Просто не стоит и дальше провоцировать его интерес — вот все, о чем я вас прошу.
Я едва сдерживала себя, чтобы не выкатить ответное обвинение. То ли его усталый тон, никак не вязавшийся с моим представлением о сцене ревности, меня разозлил, то ли набившая оскомину просьба быть благоразумной, но я совершенно позабыла, что сама и попросила Его Высочество быть чуть более, чем «просто милым» и дать герцогу повод поволноваться. И по-простому обиделась. Герцог постоянно заставляет меня нервничать, но я стоически терплю, а стоило мне разок улыбнуться приятному мужчине, который от начала и до конца вел себя очень галантно, так меня сразу учат, как себя вести, и отчитывают, словно неразумное дитя?! Лучше бы со своей секретаршей «благоразумно» попрощался!
— Вы просто ревнуете! — выплюнула я, — Но это не повод меня обвинять в неблагоразумии. Со своей секретаршей ведите себя «благоразумно», если вам так хочется!
Нетнетнетнет… Леона, возьми себя в руки, все должно быть не так! Злиться должен он, а не ты…
— И с княжной тоже, будьте добры, держите дистанцию. А то что-то я вашего благоразумия хваленого не увидела, когда вы ее тискали!
— Вы меня не слышите, — он продолжал стоять все с тем же лицом, пригубил шампанское, продолжая смотреть на меня взглядом уставшего родителя, — И знаете, ваши обвинения довольно несправедливы. Я уже пообещал вам, что мисс Фиви не будет в дальнейшем мозолить вам глаза, а Ее Высочество я, простите боги, не тискал.
— То есть я не только не благоразумная, но еще и слепая?! — зашипела я.
Совсем не к месту вспомнилось, как после того памятного чаепития я обвиняла его в том, что он идиот, раз не замечает, что мисс Фиви его окучивает; что я таких женщин знаю, и их интерес опасен; что своим поведением он дает ей немало причин питать надежды на успех и ему стоит следить за своим поведением…
Я хотела, чтобы он оказался на моем месте, но, кажется, сама оказалась на его. Разница была только в том, что я основную мысль никак не приукрашивала. А еще в том, что я была права! Его Высочество ничем ему не угрожал! Вот только сказать, почему, я не могла…
— Если это то, что вы обо мне думаете, так может вам другую невесту поискать! — в этот момент герцог посмотрел на меня… как отец обычно смотрел на маму.
Вот с такой же усталостью и желанием поскорее закончить разговор. Щеки вспыхнули, а в глазах скопилась влага. Сколько минут прошло с того момента, как мы танцевали, улыбались друг другу так непривычно искренне? Почему все опять наперекосяк?..
Из меня выдуло весь запал и навалилась усталость. Было ощущение, будто я сама себя обвела вокруг пальца.