Планета битв
Шрифт:
Поначалу, впрочем, все шло нормально. Спасенного напоили, накормили, переодели – смердел он ужасно. Но едва Лускус задал вполне невинный вопрос, что, мол, это за диковинное чудо торчит изо льда, как пилот замкнулся и стал отвечать лишь заученной фразой про конвенцию. Осмотр «трубы» тоже ничего не дал – в кабине Цендорж и Клим обнаружили лишь пепел от сожженной карты и раскуроченную панель управления.
– Ладно, по-людски ты не хочешь. – Лускус встал, прошелся до палатки и обратно. – Тогда нам придется, ты уж извини, применить кое-что из арсенала господина Торквемады.
Пилот
Лускус всегда восхищал Клима своим умением мгновенно переходить из одного душевного состояния в другое. Казалось, только что он был сама любезность и вдруг безразлично сидящий на куске шкуры пилот оказался буквально висящим в воздухе. Крепко ухватив его за грудки, Лускус рычал в испуганное лицо парня:
– Игры кончились, сопляк! Ты все равно расскажешь нам все! Разница лишь в том, останешься ты жить дальше или уже через пару часов ляжешь в этот снег! Я буду отрезать тебе пальцы. Сперва на ногах. Медленно. Тупым ножом. Мизинец. Ты помнишь, как выглядит твой мизинец? Там такой маленький ноготок. Вот его я вырежу в первую очередь. Острие моего грязного тупого ножа будет ковыряться в кровавой ране, а эти два джентльмена не дадут тебе вырваться. Ты слышишь меня?!
– А-а-а! – заорал пилот, пытаясь отвернуть голову.
Лускус снова заговорил. Теперь он четко структурировал фразы:
– Выбор: живой и уходишь с нами! Или: муки, боль, унижение и смерть! Выбирай! Быстро! Быстро! Цендорж!
Монгол, точно всю жизнь этим занимался, споро подскочил к пилоту и кожаным ремнем начал скручивать ему руки за спиной. Лускус отступил на шаг, и парень кулем осел в снег. Безумными глазами он смотрел на своих спасителей, вдруг превратившихся в жестоких монстров, совершенно одурев от всего происходящего. Из приоткрытого рта вырывались нечленораздельные звуки.
Лускус с самой зловещей ухмылкой, на которую только был способен, медленно вытащил из ножен кривой нож, а из-за пазухи – точильный камень.
– Нож обязательно должен быть тупым. Так больнее, – сверля пленника единственным глазом, назидательно произнес он и принялся тупить лезвие, громко ширкая точилом по черной бронзе.
Клим припомнил, что в читанных им книгах и виденных в объемнике фильмах на допросах обычно разворачивалось действо под названием «злой следователь – добрый следователь». Пока одноглазый усиливал психологический прессинг, выразительно описывая, что испытает в самое ближайшее время пилот, Елисеев присел на корточки рядом с пленником и негромко сказал самым доброжелательным тоном:
– Ну и зачем тебе все это? Ты же молодой, девушки тебя любят небось. Ты смотри – все еще можно остановить. Он, пока крови не увидел, более-менее вменяем. И потом – ну ты же умный парень! Да, тебе не повезло – авария и все такое. Но это судьба, с ней спорить бесполезно. С другой стороны – тебе повезло. Ты выжил, ты дышишь, думаешь, а не лежишь замерзшим трупом в этом круглом гробу. Так зачем тебе сейчас совершать самоубийство? Пойми – тут не действуют ни законы Федерации, ни вашей этой Великой Коалиции. Мы сами по себе. У нас есть
– Я… – проблеял пилот. – Я… не могу… Присяга… Я…
– А в присяге разве хоть слово было о службе на планете с альтернативными физическими законами? – буднично спросил Клим.
Парень дернулся, вывернул голову и посмотрел Елисееву в глаза.
– Аль… альтернативными?
– Конечно! Медея – это такой… как бы экспериментальный мир. И тут нам, нормальным людям – ведь ты же нормальный человек! – приходится играть по новым правилам. Понимаешь?
– Да что ты его уговариваешь! – взревел Лускус, отбрасывая точило. – На куски порежу!
– А-а-а!! – в ужасе заорал пленник, зажмурившись и меся ногами снег.
– Имя? – крикнул ему в ухо Елисеев. – Имя, звание?
Лускус провел острием ножа по бледной щеке пилота.
– Реддер! Шон Реддер! – провизжал тот. – Пощадите!
– Звание? – снова крикнул Клим.
– Лейтенант Объединенного флота Великой Коалиции!
– Должность?
– Флай-испытатель!
– Выпить хочешь?
И наступила тишина…
Цендорж, отвернувшись, хихикал в кулак. Лускус, тяжело усевшись в снег рядом с всхлипывающим флай-испытателем Шоном Реддером, хлопнул его по плечу.
– А ты говоришь – конвенция…
Елисеев принес фляжку с самогоном, настоянным на листьях горчатки. Пленнику развязали руки, сунули долбленый деревянный стаканчик. Он прятал глаза, но выпил без раздумий.
– Надо дожимать! – шепнул Лускус Климу. Тот кивнул в ответ и обратился к шумно задышавшему пилоту:
– Поздравляю! Шон, дружище, ты же только что родился во второй раз! Понимаешь? Вот ты летел над этими горами, летел… Кстати, как называется твоя леталка?
– SR-12, опытная модель, – ответил пленник, по-прежнему глядя в сторону.
– А попроще?
– Турболет. Мы их так прозвали…
Клим тревожно переглянулся с Лускусом. «Мы», «их» – стало быть, на планете есть целая военно-воздушная база грейтов.
– Так вот, летел ты над горами, горя не знал и вдруг трах-бах…
– Нет, не вдруг! – неожиданно вскинулся пилот. – Я еще перед вылетом говорил Биззи – старшему технику нашему, – у меня предчувствие плохое. А она не поверила. Машина, говорит, в порядке. Все, говорит, в норме. Ну а когда над материком уже шли, мой второй номер, Хорни, по переговорной трубе докладывает: «В четвертом двигательном задымление!» Я…
– Друг ситный, погоди-ка… – Лускус расправил на коленях вытатуированную на куске тонко выделанной кожи карту. – Откуда ты, говоришь, вылетел?
Уже изрядно захмелевший пилот попытался отстраниться, но Елисеев снова наполнил стаканчик, сунул ему в вялые пальцы.
– Давай! И я с тобой приму. Ну, за нового гражданина Свободной Медеи…
– Тут у вас нету… – отдышавшись после крепкого самогона, просипел пилот, тыча пальцем в карту.
– Чего нету? – насторожился Лускус.
– Островов в океане нету. И вообще… каменный век… Ха, да вы ж как дикари вообще!