Планета Харис
Шрифт:
– Да. Я задумывался над этим в связи с асимметрией Вселенной, быть может, мнимой. В модели двойной Вселенной кажущаяся асимметричность ее исчезает.
– Вот именно. Оказывается уравновешенным вещество и антивещество. Оказывается полностью уравновешенным и радиальное движение.
– Почему вы говорили об антигалактиках?.. Вы молчите? Но ведь этого не может быть?
Я схватил его за теплую человеческую руку. У меня опять потемнело в глазах.
Мне казалось, что я долго лежал на влажном, песке близ лицом и все волны океана прошли надо мною. Но, оказывается,
– Это антигалактика?
– Да, мой друг.
– И я теперь... из антивещества?
– Вспомните, это лишь сон. Мало ли что приснится! Все здесь из антивещества, и мы с вами тоже.
– Но я не чувствую никаких изменений.
– А почему вы их должны чувствовать?
– Значит, я лишь копия Кирилла Мальшета? Копия с обратным знаком...
– Все мы только бледные копии самих себя,- философски заметил Познавший Землю,- и каждый стремится полностью осуществить самого себя, что не всегда удается. Вам эту возможность судьба предоставляет.
Я опустился на камни и закрыл глаза. Он подождал, пока я приду в себя.
– Чего вы хотите от меня?
– спросил я наконец.
– Очень многого. Нам нужна помощь людей. Нас постигло величайшее бедствие. Наша цивилизация гибнет.
– Войны?
– Мы никогда не знали войн. Мы не агрессивны.
– Что же тогда?
– Нас погубило бессмертие.
Мы долго молчали. Значит, эти существа бессмертны. Да, слишком много информации сразу. У меня было такое состояние, как в невесомости, когда в нее начинаешь входить...
– Дом для вас и ваших товарищей готов,- сказал Семен Семенович,- но, пока вы один, я побуду с вами.
Я хотел сказать, что мне лучше побыть одному, чтоб обдумать все, что на меня обрушилось, но согласился. Он, кажется, был доволен. Я поколебался, прежде чем задать ему следующий вопрос.
– Семен Семенович... На Земле теперь прошли столетия? Или... Может, миллионы лет?
– Нет, нет,- живо возразил он,- на вашей планете двухтысячный год, точнее, 2009 год.
– Но ведь до вашей антигалактики, которая даже неведома нашим астрономам, тысячи световых лет?
– Успокойтесь, Кирилл, я вас не обманываю.
– Но как же...
– Прыжок в гииерпространстве...
– Искривление пространства? Да неужели вы добились и этого?
– Наша цивилизация неизмеримо старше, хотя планеты - ровесницы. Наше развитие началось раньше - едва появилась растительность,- мы быстрее прогрессировали. Эволюция, создавая нас, не ошиблась. У нее не было никаких тупиков. Она дала нам все, что нужно Существу Разумному. Это мы... начали выбирать... что оставить и от чего отказаться, и - зашли в тупик. Наша цивилизация зашла в тупик, Кирилл, и это очень тяжело и страшно. В этом трагедия планеты Харис.
Он долго молчал, а потом мы встали и пошли от берега.
– У вас есть семья?
– спросил я. Вопрос был глуп, но я инстинктивно цеплялся за обычное.
– У меня никого нет,- сказал Семен Семенович,- я - один. Один на Земле - один на планете
Дом для землян был построен в духе неоромантизма конца XX века на Земле - большой, бревенчатый, одноэтажный. С той лишь разницей, что на оскудевшей лесом Земле "бревна" имитировались из особой пластмассы, а здесь они были настоящие.
Как и все их постройки, дом покоился на плоскости из антигравитона. В нем было несколько спален, кают-компаний, библиотека и даже кухня.
– Это вам на первое время,- пояснил Познавший Землю,- дом можно легко перенести на другое место. Мебель сотворили по чертежам с Земли. Если что понадобится - скажите.
– А книги?
– Это книги Земли. У харисян книг никогда не было. Знания записывают, хранят и передают машины.
Мы стояли посреди библиотеки и смотрели друг на друга. Затем я подошел к полке и взял наугад одну из книг. Это был томик Достоевского... "Братья Карамазовы".
– Если не возражаете, я покажу вам сегодня Большой город, где живут Всеобщая Мать, Победивший Смерть, Поборовший Пространство и многие другие, кого мы очень чтим. Или... вы устали?
– Нет, я не устал.
Мы сели в небольшой планетолет, находившийся в полушаровидном ангаре, здесь же, за домом. Что-то вроде энтомоптера Циолковского с автоматическим управлением. Он легко, как на воздушной подушке, выскользнул из ангара и, едва мы уселись, взмыл вверх.
Первое, что сделал Семен Семенович,- показал мне, как им управлять. Принцип управления был совсем несложен. Энтомоптер бесшумно и стремительно летел над океаном. Морские птицы - ни одна не походила на птиц Земли, но это были птицы, столь же прекрасные, как на Земле,- стремительно падали в волны, выхватывая рыбу, и взмывали с добычей ввысь. Иные птицы отдыхали, покачиваясь на волнах, словно на качелях.
– У вас когда-нибудь были корабли?
– поинтересовался я.
– Нет, никогда. Мы ведь крылатые существа. Поэтому наше развитие техники сразу пошло по пути покорения воздуха. Затем космоса. Корабли нам были не нужны.
Семен Семенович снизил высоту полета и замедлил скорость, давая мне возможность видеть. Океан остался сбоку, потом позади, затем совсем исчез за лесом.
Какие яркие, буйные, необозримые леса простирались на этой прекрасной планете! У нас такие леса цвели и плодоносили разве что в третичную эпоху.
Энтомоптер скользил над самыми зарослями, где переплелись в тесных объятиях неведомые деревья, похожие и на папоротники, и на лавры, эквалипты, пальмы, бананы, сандаловые деревья, камедные деревья, драконовые деревья, но не бывшие ни тем, ни другим.
Климат был почти тропический. Да, на этой планете господствовала ее величество Растительность.
Иногда лес неохотно расступался, и мы видели синеющий шелковый шарф реки или темное, словно лакированное, лесное озеро, с огромными, распластавшимися на воде цветами. Кувшинки? Нет. Что-то мощное, мясистое, невероятно разросшееся. На огромном, алом, как пламя, лепестке сидел какой-то пушистый зверек и умывался.