Планета-казино
Шрифт:
Провалявшись на своей койке в Биоцентре несколько часов и пообедав в небольшом ресторанчике, Жак счел за благо вернуться обратно на площадь. Казалось, на ней собралось все население Мелии – такая была давка, и чем ближе к Дворцу – тем хуже. И тут Жак ощутил все прелести популярности – толпа перед ним расступалась, как по мановению волшебной палочки, приветственно крича и помахивая руками, лапами, хвостами и бог весть чем еще. Плутонит легко оказался в первых рядах – возле самых ступеней.
– Угу,
– Где моя Эйлана? Тебе было поручено за нею наблюдать. Я спрашиваю, где она?
– Да вон она, – Жак небрежно указал на сверкающую соланийку, только что вышедшую из Дворца. – Что ей может сделаться на этой благословенной планете?
Взгляд Эйланы горел неистово, казалось, что вот-вот полетят искры – и это в самом лучшем случае.
– Ты опять справился быстрее меня! – гнев соланийки обрушился на плутонита, ибо никого другого под рукой не оказалось. Не обвинять же в собственных неудачах Клинка?!
– Более того! – встрял в разговор невесть откуда появившийся майор Хорсер. – Он еще успел прогуляться по городу, побеседовать с консулом, пообедать и поспать пару часиков.
Последнюю фразу Жак автоматически переадресовал себе; ведь было яснее ясного, что Хорсер хочет показать ему свою осведомленность. И в самом деле: разве что-нибудь могло ускользнуть на этой планете от пристального взгляда майора?
– Эйлана! Мы уходим отсюда немедленно! – проговорил Клинк. – Иначе эти два негодяя доведут тебя до нервного срыва!
– Это весьма любопытно, – продолжил эльсинорец, – я никогда не видел нервного срыва у соланийки. Ни разу! Разрешите взглянуть?
Майор открыто издевался над Клинком, но зацепить как следует Эйлану ему не удалось.
– Я остаюсь здесь! – соланийка отчеканила каждое слово, давая понять, что майор может не рассчитывать на ее слабости. – Я хочу узнать результат.
– Да!? Но это будет еще не скоро, – произнес эльсинорец, поправляя серебристую накидку возле шеи, – ведь каждое из музыкальных произведений, сочиненных игроками, прозвучит на площади и лишь после этого загорится табло с окончательными результатами. Сегодня будет ночь музыки, но подлинные шедевры будут исполняться уже ближе к рассвету – не раньше.
– Так долго? – в голосе соланийки послышалось разочарование. Она полагала, что процедура объявления победителей значительно короче.
– Чего же вы хотели? Участников немало. А на Мелии, как вы понимаете, очень любят то, что на других планетах именуют музыкой, – глаза эльсинорца озорно блеснули. – О, начинается!
Над притихшей площадью полились первые звуки мелодий, сочиненных всего несколько часов назад во Дворце. Первые штук пятьдесят представляли собой
Очевидно, щадя слуховые рецепторы слушателей, распорядители необычного концерта воспроизводили новоиспеченные "шедевры" фрагментарно. И тем не менее…
Глаза Эйланы расширились от ужаса:
– И это мы будем слушать до самого утра?!
– Какая разница? Ведь завтрашний день все равно объявлен выходным – игр не будет, – Хорсер явно пребывал в хорошем настроении, в противном случае он вряд ли стал бы так разглагольствовать. – Неужели вам не нравится? Вы только вслушайтесь: какое удивительное сочетание металла и металлопластика…
Эйлана решительно взяла Клинка за руку, и они оба удалились, так и недослушав мнения майора об особенностях музыкальных творений на Мелии.
Жак остался один на один с Хорсером и решил воспользоваться ситуацией, чтобы кое-что выведать у скрытного эльсинорца:
– Майор, вы не могли бы меня просветить относительно парных игр, ведь они начнутся уже довольно скоро?
– Какая осведомленность, – хмыкнул эльсинорец, прочищая коготком левое ухо.
– Так, да или нет? – Жак проявил настойчивость: ведь, бог весть, когда еще выпадет возможюсть поговорить с Хорсером с глазу на глаз?
– Конечно, нет. Спроси об этом у И-Лима. Если захочешь. А вот и он сам – легок на помине. Что-то он сегодня без аманас, или, может быть, у них несварение желудка? – эльсинорец хитро покосился на плутонита.
– Согласно моих расчетов, – заметил Жак, – время обеда уже давно прошло.
Предводитель и в самом деле выглядел не лучшим образом: его статная фигура слегка осунулась, будто на нее свалился неожиданный груз забот.
– И-Лим, как себя чувствуют аманас? – участливо осведомился эльсинорец.
– Ума не приложу: что на них нашло? – Предводитель пребывал в состоянии задумчивости. – И ведь говорил же, чтобы не ели все, что под руку попадется – мало ли гадости вокруг бродит.
– Да, уж – более точно и я бы не сказал, – произнес Хорсер. – Впрочем, наверное, консул показался им достаточно вкусным, раз они ободрали его так, что беднягу пришлось срочно госпитализировать.
– Может, стоит отнести ему цветочки – на память?
– Он еще жив? – спросил Жак, и тут же понял, что в компании Хорсера следовало быть поосторожнее в выборе слов.
Эльсинорец воззрился на плутонита как гарпия на барашка:
– Разумеется; мало нам дипломатических неприятностей, Мерсон и так строчит ноту за нотой. Не хватало лишь межпланетного скандала. В официальном протоколе об этом происшествии написано, что Мерсон пострадал из-за разногласий со своим соотечественником.