Плененное сердце
Шрифт:
Офицеры не могли отвести взгляд от высокой гибкой женщины в бледно-лиловом шелковом платье с глубоким вырезом, облегающем и подчеркивающем ее длинные стройные ноги. Женщины были не в силах скрыть своего восхищения Нэвилом.
Церемониймейстер призвал собравшихся к порядку и напомнил, что сейчас прозвучит сигнал вечерней зари. Все двинулись через величественные двери, которые вели наружу, туда, где на широкой холмистой лужайке, освещенной массивным факелом, собрался полковой оркестр во всей своей красе. Вечер был ясный и прохладный,
Под бодрящую маршевую музыку Колби посмотрела на Нэвила, ожидая увидеть его равнодушие к этому привычному для него зрелищу. Он стоял по стойке «смирно», на лице была такая скорбь, которая могла бы тронуть и каменное сердце. Во второй раз за этот вечер человек, которого она считала холодным и бесчувственным, открылся перед ней с совершенно неожиданной стороны.
«День Святого Патрика» и другие военные мелодии в исполнении оркестра, его друзья в парадных формах, никогда не видавших сражений, все доспехи мирной армии, так разительно отличавшиеся от атрибутов военного времени, уже второй раз за эту ночь невольно вернули Нэвила к событиям при Бадайосе. К нему пришли воспоминания и ночные кошмары, в которых он провел восемь лет, пытаясь забыться в вине и в разгульной жизни.
То, что произошло в девять часов 6 апреля 1812 года, и последующие события были высечены в его памяти, как в камне. Он снова видел людей, которым было приказано первыми штурмовать крепость, и которые были обнаружены незадолго до часа «Ч» при свете горящего зажигательного снаряда, сброшенного с крепостного вала. Перед его внутренним взором оживали длинные цепочки красных мундиров, стремившиеся вперед как потоки горящей лавы, в грохоте сотен снарядов, летящих в них и разрывающих их на части при свете зажигательных ядер, обращающих ночь в день.
К нему снова вернулись его последние воспоминания: подкосились ноги… он упал в ров, заполненный мертвыми. Их топтали их же товарищи, стремившиеся отомстить за павших, ворваться в проломы в стенах, захватить город, выиграть бой и победить в сражении. Потом наступила темнота, принесшая избавление потеря сознания. Но ему так и не суждено было излечить физические и душевные раны.
Колби не могла отвести глаз от Нэвила, мрачного и не замечающего никого вокруг себя. Не отдавая себе отчета, она инстинктивно придвинулась к нему.
— Вы, кажется, были далеко? Он не сразу повернулся к ней.
— Далеко.
Колби видела, как он содрогнулся, и почувствовала необъяснимое влечение к нему. Она протянула руку, чтобы дотронуться до него, но он отвернулся, полностью отгородившись от нее, словно закрывая дверь.
Глава 19
— В самом деле, Колби, ты могла бы выбрать себе свадебное платье побогаче этого, — презрительно фыркнула леди Мэннеринг, со всех сторон оглядывая дочь. — Ты владеешь всеми деньгами
— Оставь ее в покое. Она прекрасно выглядит, — вмешалась Сильвия Рэйнрайтер, восхищаясь своей племянницей в простом ниспадающем атласном платье, без всяких украшений. — Дай тебе волю, она выглядела бы, как новогодняя елка.
Колби стояла молча, не вступая в споры. Она помнила состояние Нэвила прошлым вечером. По дороге домой с бала девушка попыталась разговорить его.
— Я не имею привычки объясняться, — коротко сказал он. — И не верю в личное доверие между мужчиной и женщиной.
Колби отодвинулась в свой угол экипажа, и остаток пути прошел в горестном молчании.
Но теперь, ожидая, пока служанка закончит причесывать ее и Лир проводит их в церковь, она не могла сдержать любопытства. Она не была уверена, понравилось ли ей это, когда она поняла, что Нэвил Браунинг оказался не таким уж однобоким человеком, за какого она с сомнениями согласилась выйти замуж. В нем обнаруживалась непредвиденная глубина и человечность, которые нельзя было так просто забыть в ее дальнейших взаимоотношениях с ним.
Вскоре Колби отвлек приезд Джона Лира. Он приехал в Броули накануне, чтобы сопровождать семью в Лондон. Леди Мэннеринг не замечала его, как говорила Колби тетя Сильвия, ведь он был всего лишь секретарь, почти слуга лорда Браунинга.
— Как только мистер Лир сказал, что он сын приходского священника, живущего в поместье Браунингов в Корнуолле, твоя мать перестала обращать на него внимание, — объяснила мисс Рэйнрайтер. — Филлиде всегда был не чужд снобизм, а твой брак с лордом Нэвилом вознес ее на седьмое небо. Ты должна поговорить с ней.
Колби собиралась сделать это, однако в данный момент ее занимали другие вещи, главной из которых была коробочка от ювелира, которую ей привез Лир. Она открыла ее, и у нее перехватило дыхание. Там лежали диадема и колье из огромных бриллиантов, сверкавших, как звезды в безлунном небе.
— Его светлость просит, чтобы вы надели это сегодня, — сказал Лир, смущаясь от данного ему поручения. — Это семейные бриллианты Браунингов, и обычно их надевают в подобных случаях.
— Я не возьму их, Джон. — Колби решительно закрыла коробочку и протянула ее секретарю.
— Вы должны это сделать, Колби.
Мисс Рэйнрайтер, единственная свидетельница этой сцены, могла только догадываться о причинах отказа Колби.
— Колби, я хотела бы поговорить с тобой в соседней комнате, — сказала пожилая леди повелительным тоном, который заставил ее племянницу вздрогнуть.
— Что происходит между тобой и этим молодым человеком и что это за история с бриллиантами? — спросила мисс Рэйнрайтер. От ее обычной сдержанности не осталось и следа.
— Джон Лир — мой единственный друг в Лондоне, который понимает причины, заставившие меня выйти замуж за Браунинга, — сказала Колби, радуясь возможности открыть правду.