Пленница
Шрифт:
— Направление могло измениться. Ты же сам сказал, что все зависит от ветра.
— Да, нам приходится мириться с тем, что нам предлагает судьба. Как тут не почувствовать себя беспомощным.
— То же самое чувствуешь, когда полностью зависишь от других людей. Как ты думаешь, мистер Лоример умрет?
— Мне кажется, он достаточно крепок. Главная проблема — это его нога. Должно быть, он сломал ее, когда их шлюпка опрокинулась.
— Как бы мне хотелось хоть чем-нибудь ему помочь.
— Нам остается только смотреть по сторонам во все глаза. Если
— Но где мы возьмем флаг?
— Сойдет одна из твоих нижних юбок и какая-нибудь палка… Или что-нибудь в этом роде.
— Я вижу, ты очень изобретателен.
— Может, ты и права, но больше всего нам сейчас нужна удача.
— Что если мы использовали всю положенную нам удачу, когда нам удалось спастись с тонущего корабля?
— Этого маловато, нам надо еще хоть немного. Давай попытаемся ее найти. Не своди глаз с горизонта. Малейшая точка, и мы должны как-то сообщить о себе.
Утро тянулось медленно. Наступил полдень. Лодка куда-то плыла, покачиваясь на волнах. Время от времени Лукас открывал глаза и что-то говорил, хотя было ясно, что он не вполне отдает себе отчет в том, что с ним происходит.
К счастью, солнце скрылось за облаком, и жара стала менее нестерпимой. Я уже не знала, что хуже — дождь, который мог предвещать очередной шторм, или этот палящий зной. Джон Плайер внезапно провалился в сон, даже его силы иссякли. Он казался очень юным. Мысли о Джоне отвлекли меня от нашего отчаянного положения. Как он стал матросом? Я была уверена, что ему есть что скрывать. Его личность окутывала какая-то загадка. Он был очень скрытен. Мне казалось, что он все время настороже. Конечно, в последние часы эти качества были совершенно незаметны, потому что он всего себя посвятил одной цели — спасению наших жизней. Благодаря этому между нами завязались какие-то похожие на дружбу отношения. Наверное, иначе и быть не могло.
Мои мысли то и дело возвращались к родителям. Я представляла себе, как они выходят на палубу, испуганные, растерянные, похожие на детей. Их приводило в замешательство все, не имеющее отношения к Британскому музею. Им никогда не приходилось сталкиваться с суровой прозой жизни, и они в ней ничего не смыслили. О них всегда заботились другие люди, что позволяло им всецело погружаться в науку.
Где они теперь? При мысли о родителях меня охватывало противоречивое чувство, что-то среднее между нежностью и раздражением.
Я представляла себе, как они садятся в шлюпку и отец оплакивает не дочь, а утраченные записи.
Хотя, возможно, я ошибалась. Вероятно, они любили меня больше, чем я осознавала. Разве не назвали они меня Розеттой, в честь своего драгоценного камня?
Я обводила взглядом горизонт, напоминая себе, что я на вахте. Я должна быть готова, если вдруг увижу корабль. Я сняла нижнюю юбку и привязала ее к куску дерева. Если увижу что-нибудь, напоминающее другое судно, я разбужу Джона, и мы не теряя времени начнем размахивать моим самодельным флагом.
День
Когда стемнело, Джон Плайер проснулся. Ему стало стыдно, что он так долго спал.
— Тебе это было необходимо, — успокоила я его. — Ты был совершенно измотан.
— И все это время ты несла вахту?
— Я клянусь, что нигде не было ни малейших признаков кораблей.
— Когда-нибудь эти признаки появятся.
Мы сделали еще по глотку воды и съели по галете.
— А как же мистер Лоример? — спросила я.
— Когда он проснется, мы и ему что-нибудь дадим.
— Это нормально, что он все время без сознания?
— Думаю, что нет, но что мы можем поделать? Может, это и к лучшему. Должно быть, эта нога причиняет ему немалые мучения.
— Жаль, что мы не можем ему помочь.
Он покачал головой.
— Увы, это так. Все что могли, мы уже сделали. Мы вытащили его из воды.
— И ты сделал ему искусственное дыхание.
— Как мог. Хотя, похоже, у меня получилось. Но это и все.
— Ах, если бы нас подобрал какой-нибудь корабль.
— Я всецело разделяю твое желание.
Спустилась ночь… наша вторая ночь. Я задремала, и мне приснилось, что я на кухне дома в Блумсбери. «Именно в такую ночь был убит польский еврей…»
Именно в такую ночь! Я внезапно проснулась. Лодка почти не двигалась. В темноте я различила силуэт Джона Плайера. Он смотрел вдаль.
Я закрыла глаза. Мне хотелось вернуться в прошлое.
Наступил второй день. Море было спокойным, и меня опять поразило одиночество океанских просторов. Казалось, что во всем мире нет никого и ничего, кроме нас и нашей лодки.
Утром Лукас пришел в сознание и спросил:
— Что с моей ногой?
— Наверное, сломана кость, — ответила я. — Сейчас мы ничего не можем с этим сделать. Джон думает, что скоро нас подберет какой-нибудь корабль.
— Джон?
— Джон Плайер. Он просто герой. Он нас спас.
Лукас кивнул.
— А еще кто-нибудь тут есть? — спросил он.
— Нет, только мы втроем. Мы в спасательной шлюпке. Нам сказочно повезло.
— Я очень рад тому, что ты здесь, Розетта.
Я улыбнулась ему.
Мы дали ему немного воды.
— Хорошо, — вздохнул он. — Но я чувствую себя таким беспомощным.
— Мы все беспомощны, — заверила я его. — Слишком много зависит от того, появится корабль или нет.
Около полудня Джон заметил, как ему показалось, землю. Он взволнованно окликнул меня и указал на горизонт. Там виднелся какой-то темный горб. Я изумленно уставилась на него. Что если это мираж? Что если это лишь плод нашего измученного воображения. Возможно, мы видим то, что нам хочется видеть? Мы болтаемся посреди океана всего двое суток, но кажется, что прошла целая вечность. Я не сводила глаз с темного пятна на горизонте.