Пленник
Шрифт:
Агент Доурси, Бауфман и Хопс отсутствуют, - вероятно, вышли на обед. Из кабинета Люка не доносится ни звука.
– Он тоже видел? – спрашиваю я у агента Кроули, который единственный из всех продолжает смотреть на меня.
Он без слов понимает, оглядываясь на кабинет начальника, и качает головой.
– Он вышел вместе с остальными.
Я киваю и сажусь работать.
Карьера перестает меня так сильно заботить, как раньше – это беспокойство не имеет никакого смысла. Будет доволен агент Люк моей работой или нет, увидит ли он на пленке мою слабость, результат один – скоро я вернусь ни с чем домой.
Но мне везет: у агента Люка загруженный график, видимо, ему некогда просматривать каждую записанную минуту, так что мое маленькое отступление от протокола остается незамеченным. Пока.
Несмотря на то, что я тороплюсь дописать отчет, все мои мысли занимает Эдвард Мейсен. Его печальные безжизненные глаза преследуют меня, ранят сердце. Мне очень хочется протянуть ему руку помощи, хочется видеть его свободным и живым, и больно от бессилия изменить нарисованное им мрачное будущее.
Когда рабочее время истекает, я отправляюсь в гостиницу. Завтра я в последний раз заеду в Бюро. Что я буду делать дальше, пока не решила. У меня нет желания возвращаться в Саффолк. Оставаться в Вашингтоне тоже не имеет смысла – задание Бюро оказалось одним из многих и явно не станет ступенькой на карьерной лестнице, на которую я так опрометчиво и наивно рассчитывала.
На улице прохладно, несмотря на лето. Я кутаюсь в теплую шаль. Вечер темный, собирается дождь, и я чувствую себя непривычно одинокой в снующей вокруг толпе. Открытия, которые я совершила за эту неделю, переворачивают мое мировоззрение. Теперь я знаю, что наш мир не такой милый, каким мы привыкли его представлять – он полон мифов, самые страшные из которых оказываются реальностью. Вглядываясь в лица прохожих, я ловлю себя на том, что присматриваюсь к цвету их кожи и глаз. Странно понимать, что среди нас живут нечеловечески опасные существа, и мы рискуем своей жизнью ежедневно, не подозревая этого.
Я вижу человека в темных очках на автобусной остановке, и это невольно заставляет меня задуматься: для чего вечером ему понадобились солнцезащитные стекла, за которыми не видно глаз? Не потому ли, что иначе прохожие заметят: его радужка опасного красного цвета?
Я трясу головой, отгоняя подальше приступ паранойи. Это не может быть так. Фантазия разыгралась.
Когда оказываюсь на приличном от остановки расстоянии, ловлю такси. Вместо отеля я называю таксисту адрес магазина, где можно приобрести оружие. Я не солдат, но, как работник ФБР, имею обязательную военную подготовку и разрешение на ношение и использование огнестрельного оружия. Я покупаю «Глок-19» и набор девятимиллиметровых патронов к нему, хотя не уверена, что оружие чем-то мне поможет. В любом случае, с заряженным тридцатью тремя патронами мощным стволом я чувствую себя более защищенной.
Дома я не нахожу себе места, постоянно выглядываю в окно и наблюдаю за огнями города с восемнадцатого этажа отеля. Открываю оконную раму, чтобы глотнуть свежего воздуха и немного охладить душное помещение. Дергаюсь от звука движущегося лифта, от звонка телефона в чужом номере. Проверяю свои документы, прикидывая, успею ли достать поддельные, если придется. Как агент, я знаю, где их можно заказать. Возможно, завтра я отправлюсь туда после того, как отдам заключительный отчет Люку и официально завершу свое задание.
Глаза Эдварда Мейсена все еще преследуют меня, его холодные пальцы, осторожно трогающие мою нижнюю губу, оставили на коже след для воспоминаний. Наступающая ночь придает его словам о Вольтури зловещее звучание. Чтобы перестать думать об этом, я несколько раз собираю и разбираю пистолет, взвешивая его на руке. Он очень тяжелый. За годы, которые я провела, работая в школе, совершенно отвыкла стрелять. Руки без физической подготовки стали слабыми.
Приседаю, как нас учили на подготовке в Бюро, целюсь в воображаемого преступника, разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, целясь в другого… Бессмысленно трачу свое время. Совсем как он…
Я вдруг понимаю, что мы похожи, только я прожила всего двадцать девять, а он сто семьдесят лет. Моя жизнь серая и скучная и будет такой, потому что по натуре я безынициативна и инертна. Нет любимого. Я не зануда, не интроверт, но не могу похвастаться большим количеством друзей. Мои родители умерли естественной смертью. Одиночество не тяготит меня, оно прочно поселилось в моей жизни. И я понимаю, что избрала тупиковый путь саморазвития. Мне хочется обрести цель, к которой я могла бы стремиться. Но единственная вещь, которая одержимо захватила меня за все последние годы, находится вне досягаемости, за металлической решеткой, с добровольными кандалами на руках.
Целясь в сторону окна, я представляю Эдварда Мейсена за своей спиной, сидящим на диване. В мечтах я защищаю его от воображаемых врагов. Я даже хочу, чтобы эти Вольтури поскорее явились, тогда я смогу проявить себя сполна. Хочу перестать жить по инерции, хочу свершений. Целясь в картины, стулья и шторы, я убиваю всех, кто угрожает моему вампиру, а затем бросаю пистолет, чтобы обнять и привлечь невероятного мужчину к себе, чувствуя холодную твердь его кожи под пальцами.