Пленники пылающей бездны

Фрадкин Борис Захарович

Но в кабинах все остается таким же, как и в первые часы рейса. Спокойно светятся созвездия разноцветных сигнальных лампочек. В четыре ряда горят матовые окошечки приборов. Самописцы вычерчивают на лентах замысловатые кривые — зашифрованные сведения обо всем, что происходит вокруг подземохода.

И Дектярев сидит в привычной позе, слегка ссутулившись и поставив на панель локти. Пальцы его рассеянно вертят электроперо, на обмороженном лбу собрались мелкие складочки. Он размышляет.

Напротив устроился Скорюпин. Юноша облизывает потрескавшиеся губы, прислушивается к бормотанию ученого и, поглядывая на него, не может удержаться от улыбки. С лысины Николая Николаевича лоскутьями слезает кожа, уши распухли и стали огромными,

а нос похож на большую спелую сливу.

Николай Николаевич пытается понять причину недавнего наклона подземохода. Нет сомнения, что корабль встряхнуло именно в момент перехода из четвертой геосферы в ядро.

Но почему?

Течение?

Дектярев недоверчиво качает головой. Приборы достаточно чувствительны, чтобы отметить самые незначительные перемещения вещества. Да к тому же если бы вопреки здравому смыслу течение все-таки существовало, корабль качнуло бы еще раз при выходе из него. Однако вторично крена не последовало.

Может быть, «ПВ-313» еще и не вышел из течения? Если так, то остается только ждать.

Уже девятнадцать суток ведет ученый наблюдения за веществом ядра. Электронная счетно-решающая установка не выключается по десять-двенадцать часов. Павел по мере своих сил и способностей помогает Дектяреву. Он работает не очень быстро, но все указания ученого выполняет с удивительной точностью. Одна беда — устает быстро. До чего же вымотал силы этот проклятый колодец. Случается, Павел засыпает во время наблюдений. Николай Николаевич не сердится.

— Спи, спи! — машет он рукой на Павла. — Я пока один справлюсь.

Павел бросается на матрац, постеленный тут же у пульта. Вода, концентраты тоже принесены в кабину, чтобы не тратить силы и время на путь в шесть с половиной метров. А сил маловато. Поднимешься из одной кабины в другую и сразу садишься на пол — занимается дыхание, дрожат от слабости колени.

Сам Дектярев почти не встает из кресла. Он работает с холодной настойчивостью, не щадя себя, работает без излишней торопливости, без признаков нервозности. За своей спиной геолог постоянно ощущает незримое присутствие Биронта и Чуракова. Вместе с ним они всматриваются в приборы, вместе с ним размышляют над результатами расчетов.

Павлу становится не по себе, когда, забывшись, Николай Николаевич разговаривает с Валентином Макаровичем и с Андреем, словно те, живые и зримые, находятся у пульта.

Ученый не помнил, чтобы он еще когда-нибудь в своей жизни трудился с таким подъемом. Он весь ушел в исследования. И во время сна и во время приема пищи голова продолжала работать. Не смущала больше возможность появления новых опасностей, а что они появятся, сомнений не было. Он вырвет у природы ее самые сокровенные тайны и сделает их достоянием человечества.

Многое удалось бы значительно быстрее, будь рядом Валентин Макарович. Часто в своих исследованиях геолог двигался на ощупь, полагаясь лишь на смутные догадки, — все-таки он не был специалистом в атомной механике, а все происходящее сейчас в ядре можно объяснить, только опираясь на сложный математический аппарат теории переохлаждения.

Капля по капле накапливалось подтверждение того, о чем очень несмело догадывался Дектярев еще до рейса «ПВ-313»: подземоход оказался в своеобразном течении, но в таком течении, которое захватывает все ядро. Короче говоря, ядро вращается с иной скоростью, нежели вся остальная масса земного шара.

Потребовалось известное время, чтобы полученный вывод уложился в сознании. Теперь и на долю Дектярева выпало открывать истины, которые противоречили установившимся понятиям.

Продолжающийся рост давления привел к тому, что на границе четвертой геосферы и ядра произошел резкий скачок в увеличении плотности, настолько резкий, что вызвал нарушение контакта, разделение геосфер.

— Итак, дорогой Валентин Макарович, — обращался Дектярев к воображаемому Биронту, — давайте сделаем заключение. Ядро,

как вы утверждали в свое время, действительно представляет собой переохлажденное вещество. Теперь у меня на этот счет нет никаких сомнений, хотя я и не смогу уже ничего прибавить к вашим доказательствам. Посудите сами, я не атомист. И в данный момент меня интересует не столько причина, сколько следствие. Между ядром и четвертой геосферой нарушен контакт. Чувствуете: контакт! А далее формируется такая картина — прошу вас выслушать как можно внимательнее! Пластическое вещество, подобно водам океана, подвержено приливам и отливам — влияние нашего естественного спутника — Луны. А приливы и отливы, как вам известно, замедляют вращение Земли. Теперь мы можем уточнить: не всей Земли, но только ее оболочки, ибо в оболочке сосредоточена основная масса. И на ядре сказывается тормозящее действие Луны, но не в такой мере. В итоге возникла разность в скорости вращения. Эта разность появилась не сразу, она накапливалась миллиардами лет, пока не достигла величины в девятнадцать и семь десятых метров в сутки. Вы поражены? Еще бы! Проскальзывание идет вдоль окружности длиной в двадцать две тысячи километров. Границы раздела к тому же прижаты друг к другу чудовищным давлением в двести миллионов атмосфер и имеют разные внутриатомные структуры. Чувствуете, куда я клоню? На поверхности раздела, там, где идет проскальзывание, должны возникать электрические заряды. И эти заряды, несомненно, участвуют в движении ядра. Таким образом, получается, что ядро земли как бы опоясано витком провода, по которому течет ток невероятной силы. До сих пор геологи были заняты поисками полезных ископаемых, а ваш покорный слуга обнаружил залежи чистейшего самородного электричества. Придет время, когда люди построят на внутренней границе четвертой геосферы тысячи электростанций, мощность каждой из которых будет превышать мощность всех существующих ныне станций, вместе взятых. Тут стоит постараться, коллега, не правда ли?

А вот вам другая сторона дела. Прохождение электрического тока через проводник согласно законам физики вызывает появление магнитных силовых линий. А что должен вызвать этот единственный виток вокруг ядра? Я отвечаю: магнитное поле Земли.

Те же законы физики говорят нам еще кое-что. Ток, бегущий по одному проводу, может навести, индуцировать ток в другом проводнике. Для нашего витка вторичной обмоткой является астеносфера. Именно там возникают токи Фуко. Они передвигаются вслед за ядром в виде вихрей и… У меня даже в голове мутится. Однако сомнений уже нет: эти вторичные токи пытаются увлечь за собой вещество астеносферы, то есть создают в ней вертикальные и горизонтальные течения, передвигают материки.

Рассуждая вслух, Николай Николаевич не прекращал наблюдений и расчетов. Скорюпин застывал в ожидании, что вот сейчас ученый собьется, все перепутает. Но ничего подобного не происходило. Паша улыбался, покачивал головой и сам налегал на вычисления, порученные ему геологом. Время от времени он вслушивался в рассуждения Николая Николаевича, размышлял над ними. Как, например, давление может привести к проскальзыванию? Известно, что две металлические пластинки, прижатые друг к другу высоким давлением, спекаются в сплошной однородный кусок металла. Но как представить себе обратную картину, когда давление заставляет металлический брус распадаться на пластинки?

Что касается самого Николая Николаевича, тот уже не смущался подобной противоречивостью. Основное внимание ученый перенес на изучение пограничного слоя между ядром и четвертой геосферой.

22

Дектярев спустился в кабину управления и сел в кресло водителя. Без труда разыскал он маленькую зеленую кнопку, не колеблясь, нажал ее. Подземоход остановился.

Сверху не спустился, а камнем упал перепуганный Скорюпин.

— Что случилось, Николай Николаевич? — спросил Паша.