Пленники пылающей бездны
Шрифт:
— Ровным счетом ничего, Павел Дементьевич. Мы чуточку постоим на месте. Мне нужно произвести кое-какие замеры в зоне проскальзывания. Она уже далековато, а если двигаться, то будет еще дальше. Так что не волнуйся, Паша, все в порядке.
Четверо суток, пока ученый не собрал достаточно материала, машина оставалась неподвижной. Четверо суток Дектярев делал вид, что не замечает устремленных на него тоскующих глаз связиста.
Ученый работал. За четверо суток он осунулся. Он постоянно, каждую минуту чувствовал на себе глаза Павла. Но чувство долга было сильнее чувства жалости. И разве сам он не страдал от этой остановки,
Подземоход снова тронулся в путь, а Николай Николаевич сказал Скорюпину:
— Включай передатчик.
Целый час длилась передача. Дектярев подробно сообщал результаты последних открытий. Тайна земного магнетизма разгадана. Характер сил, передвигающих материки, установлен.
Едва они закончили передачу, замигала стрелка индикатора.
— Станция на приеме! — ахнул и не поверил своим глазам Павел.
«…почти три месяца от вас нет никаких известий, — услышали они голос Лены. — Все сейсмические станции ультразвуковой связи разыскивают луч вашего передатчика, а найти не могут. Неужели вы продолжаете идти в глубину?…»
«А сейчас, — после короткой паузы предупредил диктор, — слушайте нас, связист подземохода «ПВ-313» Павел Скорюпин. С вами будет говорить Таня Егорова…»
— Таня! — Павел растерянно оглянулся на Дектярева.
Дальше случилось то, к чему давно пора было привыкнуть: змейка на шкале индикатора поникла и превратилась в прямую линию. Луч станции соскользнул в сторону, затерявшись в бесконечных массивах. Напрасно Павел призывал на помощь все свое искусство. Ему не удавалось поймать даже вторичные продольные колебания — эхо передачи. В отчаянии вращал он лимбы настройки, работал переключателями.
— Ничего, Павлуша, — пытался успокоить его Николай Николаевич, — ты не слышишь Таню, но она сейчас обращается к тебе, и это уже кое-что значит. Разве у тебя не хватает воображения представить ее у микрофона? А о чем она говорит, даже мне не трудно догадаться, честное слово.
Похохатывая, Дектярев шутливо подтолкнул кулаком в бок Скорюпина. Тот улыбнулся вымученной, болезненной улыбкой.
У самого Николая Николаевича стало муторно на душе, как еще никогда не бывало. Появилось желание с кем-то поссориться, кому-то приписать вину. Ведь что же это получается: наверху не получено ни одного сообщения с того момента, как «ПВ-313» миновал зону гипоцентров. Все, что проделано им, Дектяревым, и Биронтом, не вышло за пределы корабля, осталось мертвыми покуда катушками магнитофонной проволоки.
Позади осталось четыре тысячи километров, но до центра земли еще две тысячи триста. А потом бесконечно далекий путь до поверхности. Кто знает, какие новые испытания обрушатся на корабль?
Что же теперь остается делать?
Жить!!!
Выбраться во что бы то ни стало! Принести людям добытые сведения, помочь им достигнуть центра Земли без новых жертв.
23
За последние несколько суток резко упала сила тяжести. Прекратился рост плотности окружающей среды. Давление, достигнув двухсот двадцати миллионов атмосфер, оставалось неизменным.
— Ты только посмотри, Паша, какие чудеса на белом свете творятся, — обращался Дектярев к связисту, — чем дальше от земли, тем меньше ее притяжение. И чем глубже в землю, тем опять-таки меньше
— Где? — улыбаясь глазами, спрашивал Паша.
Николай Николаевич поучительно поднимал палец:
— На ее поверхности.
Итак, ядро вращается быстрее, чем оболочка. Объяснив причину многих явлений, Дектярев принялся теперь за изучение физических свойств самого ядра. Оно походило на огромный, электрически заряженный шар. Положительная температура застыла на постоянной величине в две тысячи градусов. Отрицательная… Нельзя не верить приборам, да и вычислительная машина дает тот же результат. По ту сторону стен кабины холод достиг полутора тысяч градусов!
Но какова атомная структура вещества?
Всего восемнадцать суток пути оставалось до центра Земли. Подземоход и все, что в нем находилось, весило уже меньше, чем весило бы на Луне.
Покидая кресло, чтобы поразмяться, Николай Николаевич небольшим усилием ног подбрасывал свое грузное тело к самому потолку кабины. Там, ухватившись за скобу, он висел на одной руке, неожиданно падал на Скорюпина, затевал с ним возню. Павел отбивался вяло и снисходительно, хотя ему становилось весело. Особенно забавляло его зрелище, когда Николай Николаевич с несвойственной ему прежде обезьяньей ловкостью взлетал вверх по скобам и выполнял на них, как на шведской лесенке, такие упражнения, которые доступны далеко не всякому спортсмену.
— То ли еще будет, — уверял Дектярев. — На Луне астронавты гораздо тяжелее. Они в сравнении с нами бегемоты.
— Зато на пути от Земли до Луны они вовсе ничего не весят, — возразил Павел.
— Мы и это еще испытаем. Впереди центр Земли.
— Правда, я совсем забыл.
— То-то, молодой человек.
Ядро, казалось, ничем не угрожало благополучию Дектярева и Скорюпина, но Николай Николаевич держался настороженно. Он знал управление подземоходом. В минувшие рейсы ему случалось заменять водителя. И все-таки он побаивался непредвиденного расстройства автоматики. Тут уж они оба с Павлом окажутся беспомощными.
К тому же ученый понимал, что в любую минуту недра могут преподнести им сюрприз, подобный зоне гипоцентров. Уменьшение силы тяжести привело к прекращению роста давления. Не вызовет ли это очередное скачкообразное изменение в свойствах вещества? Дектярев вполне допускал такую возможность. Едва ли снова возродится кристаллическая структура — ведь это значило бы перепрыгнуть сразу через четвертую и третью геосферы и литосферу. Нет, переохлажденное вещество, внезапно освобожденное от давления, удивит чем-то таким, чего пока и не предугадаешь.
Мысленный взгляд ученого то устремлялся вниз, к центру, то возвращался наверх к границе ядра, и выше, туда, где плавали в базальте глыбы материков. Теперь в воображении Дектярева с полной ясностью возникла картина рождения планеты. С математической точностью мог он сформулировать характер и величину сил, управляющих сложным процессом горообразования, вызвавших, а затем уничтоживших ледниковый период, меняющих местами географические и магнитные полюса…
Пришла пора подводить итоги. В тишине хорошо думалось, и Николай Николаевич исписывал страницу за страницей в своем журнале наблюдений. Иногда он поднимал голову, смотрел на Павла загадочными и немножко лукавыми глазами и, торжественно подняв острие электропера, говорил: