Пленники судьбы
Шрифт:
— Очень.
Козима сняла фартук, висевший с обратной стороны двери, и обвязала его вокруг талии.
— Ее владелицу зовут Манфреда. Конечно же, сама она не собирает лимоны, слишком уж она стара для этого, однако всегда велит мальчишкам передать нам корзинку. Видите ли, она помнит Иммаколяту и очень любит Альбу. Манфреда знает все, что достойно внимания, об Инкантеларии и о войне. На этой ферме лежит отпечаток волшебства, — какая бы ни стояла на дворе погода, ее лимоны всегда большие, желтые и сочные.
— Я начинаю думать, что Инкантелария полна чудес.
— Так вы наслышаны о
— Да, я слышал легенду о том, как однажды утром ими был покрыт весь берег.
— Вам следовало бы поговорить с Манфредой. Здесь действительно случались чудеса… Верите вы в них или нет, это другое дело. Так чем же вы занимаетесь, Люк? — Козима начала насыпать сахарную пудру в миску.
— Я проработал двадцать лет в финансовой сфере, а потом, проснувшись в одно прекрасное утро, понял, что тратил свою жизнь на однообразный труд, не приносящий мне никакого удовольствия. Да, в результате я стал миллионером, однако творческая сторона моей жизни так и осталась нереализованной. — Он застенчиво улыбнулся. — Я все еще пытаюсь найти то, что бы восполнило этот пробел.
Она слушала, размешивая масло с помощью деревянной ложки.
— Если бы у вас была возможность делать то, что вам хочется, чем бы вы занялись?
— Хороший вопрос. Даже не знаю.
— Вы рисуете?
— Нет.
— Пишете?
— К сожалению, нет. Хотя это место идеально подходит для сочинения какого-нибудь романа.
Она сделала перерыв, решив отдохнуть, и задумчиво посмотрела на него.
— А чего именно вам недоставало, когда вы были финансистом?
— У меня не было ощущения, что я делаю что-то полезное. Просто цифры на экране компьютера. Не было ничего, что можно было бы взять с собой в конце рабочего дня, прямо как вот эти лимоны.
Достав лимон из фруктовницы, он с силой сжал его в руке.
— И я приходил домой вот как этот выжатый лимон. Над чем вы смеетесь?
— Над вами, — ответила Козима, соскабливая пальцем остатки с ложки и засовывая ее в рот.
— Почему?
Добавив сахарной пудры, она продолжала размешивать.
— Потому что для меня совершенно ясно, чем вам следует заняться.
— Чем же? Подскажите, Бога ради! Я тщетно пытаюсь разобраться в этом вот уже много недель подряд.
— Посадите что-нибудь и посмотрите, как оно растет. — Это прозвучало так, словно она разгадала его самое заветное желание. Козима поднесла ложку к его рту.
— Попробуйте немного, это вкусно.
Смесь растаяла на языке.
— Очень приятно на вкус.
— Но нужно добавить еще лимона. — Разрезав лимон на две половинки, Козима выдавила сок в миску. Он побежал сквозь ее пальцы.
— Вы пахнете лимоном. Вы что, брызгаетесь им или принимаете ванну?
— Ни то, ни другое, — ответила она, смеясь. — Я пью лимонный сок.
Вытерев руки о фартук, Козима подошла к выдвижному ящику и вынула оттуда две лопаточки.
— Одна для вас, другая для меня. А вот эта смесь выкладывается поверх торта, а не идет в рот. — Она положила пористый торт на середину стола, а затем зачерпнула большое количество глазури, до краев наполнив ею лопатку, и начала равномерно распределять ее на поверхности. Люк все в точности повторял за ней.
— А у вас
Он сделал вид, что обиделся.
— Вы хотите сказать, что я не знаю, как покрывать глазурью торт?
— Нет, вы знаете лишь, как нужно считать деньги. А это — творческое занятие.
— Мои творческие способности еще дремлют, помните об этом.
— Ну что ж, тогда давайте разбудим их. — Козима принесла противень с маленькими разноцветными цукатами. — Дадим волю вашему воображению!
— Вы хотите, чтобы я разложил их поверх торта?
— Да. Это торт для детей. Так что призовите на помощь фантазию.
— Я не боюсь цукатного творчества, — усмехнулся Люк. Ему ужасно хотелось ее поцеловать. Как же она отличалась теперь от той женщины, за которой он побежал из церкви. Он разложил цукаты по краю торта.
— Это указывает на ваш рациональный ум, — прокомментировала она, склонившись над столом и подперев руками подбородок.
— А о чем говорит вот это? — Окунув красный цукат в глазурь, Люк аккуратно прилепил лакомство на кончик ее носа. — А сейчас я собираюсь слизнуть его, — нежно произнес он. Козима не пошевелилась.
Наклонившись, Люк поцеловал кончик ее носа, слизывая цукат вместе с глазурью. Он немного отступил, пытаясь понять, о чем думает Козима.
— Я пришел сюда совсем не за этим, — произнес он. — Но ты такая красивая, что я не в силах больше сдерживаться. — Прильнув к ее сладким губам, он поцеловал Козиму.
Вдруг послышался звук чьих-то шагов. Они тотчас отпрянули друг от друга и принялись снова украшать торт так, словно между ними ничего не произошло. Козима вытерла нос рукой.
— Привет, Люк. — Это была Беата, которая только что проснулась после недолгого сна. — А я и не видела, как ты пришел.
— Ты как раз спала, бабушка, — спокойным голосом сказала Козима. — Хочешь помочь нам с украшением торта для Панфило?
Беата склонилась над столом, чтобы взглянуть на торт поближе.
— Думаю, вы прекрасно справляетесь с задачей и без меня. Как твои дела, Люк?
— Хорошо, спасибо.
— Ну что ж. Пожалуй, не буду вам мешать. Детишки будут в восторге. — С этими словами Беата покинула комнату.
Козима засмеялась.
— Мы ведем себя как школьники.
— Я никогда никого не целовал в школе.
Она недоверчиво покачала головой.
— Я ни за что в жизни не поверю в это!
— А почему бы нам не уединиться в каком-нибудь укромном месте, где я могу целовать тебя, не опасаясь, что нас поймает директриса!
Козима положила торт в холодильник, сняла фартук и вывела Люка через другую дверь.
— Я покажу тебе мое любимое место во всей Инкантеларии, — сказала она.
Когда они шли через оливковую рощу, Люк взял Козиму за руку. Она не отдернула ее.
— В детстве я часто здесь играла, — объяснила она. — У меня не было ни братьев, ни сестер, с которыми бы я могла вдоволь повеселиться, поэтому я играла с отцом или Альбой. Мы всегда гуляли в этом месте, я резвилась среди деревьев. Ничто не нарушало тишины, кроме шума морского прибоя да стрекотания сверчков. Мне также нравится, как здесь пахнет, — соснами и чабрецом. Ты ощущаешь их аромат?