Пленники
Шрифт:
— Нам было очень приятно беседовать с вами, господин Гюст. Разрешите поблагодарить…
Гюст прервал Гарника:
— Нога у вашего товарища распухла, надо было показать врачу.
— В Вене, у Мхитарянов, все сделаем. Если не ошибаюсь, у них работает мой дядя. Только, пожалуй, в таком виде неудобно будет показаться, господин Гюст. В Инсбруке мы не могли бы где-нибудь помыться?
— Почему же нет? Пойдемте ко мне, я живу у самой станции.
— О, и без того мы вам причинили столько беспокойства?.. Не знаю, как отплатить за вашу доброту…
—
— Если это удовлетворит вас, с большой радостью.
Проводник, ложась на свое место, проговорил:
— А для вас, может быть, будет лучше проехать в этом поезде до Леобена. Там живет моя другая сестра — Генриетта. Завтра я попрошу моего сменщика проводить вас к ней. А там Вена рядом.
— Да, это было бы хорошо, — сразу согласился Гарник.
Поезд шел быстро. Три человека дремали под крышей вагона. Один тяжело кашлял во сне, а двое других думали про себя, что же их ждет в этом путешествии по Европе.
Глава третья
1
Фрау Генриетта Шиндлер очень устала. Нелегко было перевозить семью из города в город. За короткое время большая ее семья должна была переменить местожительство уже второй раз.
Первый раз перебираясь из Граца в Леобен, они были вынуждены отказаться от многих необходимых вещей, — главным образом из мебели, перевозка которой стоила дорого.
На новом месте, в Леобене, Генриетта очень жалела об этом, но потерянное уже нельзя было вернуть.
Теперь, уезжая из Леобена в Цельтвиг, она старалась ничего не оставлять. И без того имущество было невелико: три кровати, посуда, кухонная утварь, одежда.
Часть вещей они уже переправили. Сейчас собирали и перевязывали остальное. Когда сложили все вместе, — получилась довольно большая пирамида. Между тем хозяйка торопила.
— Чтобы освободить квартиру, вы просили у меня три дня, Генриетта, — ворчала она, — а я жду уже неделю. Господин, который снимет эти комнаты, приходит каждый день и спрашивает, когда он сможет перебраться. Я уже и задаток истратила, понимаете? Завтра он может потребовать его назад…
И Генриетта дала слово съехать в тот же день.
Это было не так-то легко. Мелкие вещи она сложила в двух ящиках, одежду связала в узел. Веревка оказалась короткой.
Альфред — пятнадцатилетний сынишка — принес с улицы железную проволоку. Она была прочной, но плохо гнулась.
Фрау Генриетта пыталась стянуть концы проволоки. По-мужски поставив колено на узел, она стараясь завязать его по возможности крепче.
Жизненные заботы и невзгоды не успели стереть привлекательности на лице этой женщины. Красивы были голубые грустные глаза. Она была из тех женщин, к которым старость, казалось, не осмеливается приблизиться, несмотря на горе и нужду.
От напряжения губы Генриетты
Генриетта устала. Альфред сказал:
— Дай, мама, я…
— Ты не сможешь, сынок. Надо бы веревку. Ты не мог найти более мягкой проволоки?
— Не было. Я взял на крыше птичника.
— Где? А ты попросил разрешения у хозяйки?
Альфред пожал узкими плечами.
— Нет, — ведь она никому не нужна!
— Видишь, как плохо ты поступил. Теперь придется развязывать узел… Нельзя брать чужие вещи без разрешения!
Мать начала распутывать проволоку.
— Подожди, мама, я сейчас пойду спрошу…
— Да, и извинись.
Альфред ушел. А через некоторое время с балкона послышался ворчливый голос хозяйки:
— Ничего оставить нельзя во дворе. Уезжают, так я и проволоку должна давать. С какой стати?
Потом — повышенным голосом:
— Генриетта! Как вы воспитали своего сына? Он без разрешения взял мою вещь. Да еще приходит просить извинения. Что это такое? Уму непостижимо!
Тогда Генриетта вышла на балкон.
— Я сейчас верну вам проволоку…
Как раз в этот момент кто-то, просунув голову в калитку, спросил:
— Можно?
— Да, входите! — отозвалась хозяйка. Не обратив внимания на трех человек, вошедших во двор, — один из них был в форме железнодорожника, — она продолжала читать нотацию Генриетте.
— Вы хорошо знали, что для упаковки вещей вам понадобится веревка или проволока. Следовательно, надо было вовремя позаботиться об этом.
Генриетта, покраснев до корней волос, еще раз попросила извинения у хозяйки, затем поздоровалась с железнодорожником и пригласила гостей в комнату.
Железнодорожник представил стоявших за его спиной беглецов.
— Познакомьтесь, Генриетта: — господин Адоян и господин Великян. Ваш брат поручил мне привести их к вам. Но вы, как я вижу, опять уезжаете?
Генриетта, пожав по очереди гостям руки, сказала:
— Приходится, Макс. Иозефа опять сняли с работы. Ездили в Доновец, Мюрцюшлаг — нигде не принимают. Наконец, через знакомых он устроился кое-как в Цельтвиге, на заводе «Натрон». Не знаю, долго ли там продержится?.. Так вот и бродим из города в город. Плохо! Даже стула нет, чтобы предложить вам…
— Вижу! Нет даже простой проволоки, чтобы перевязать вещи.
Гарник и Великанов обменялись многозначительным взглядом.
Они надеялись отдохнуть в этом Леобене, — городе, названия которого до этого даже не слышали. Великанов к тому же захромал. Их единственной надеждой была Генриетта. Железнодорожник в тот же день возвращался в Инсбрук. Генриетта тоже собирает вещи. — перекочевывает в Цельтвиг. Вот неудача! Не зная, как им быть, они молча прислушивались к разговору.
— Да, и проволоки нет, Макс, — вздохнула Генриетта. — Альфред взял у хозяйки, так она устроила скандал.