Пленники
Шрифт:
Хильда усмехнулась.
— Ну, купил — стащил, наверно! Трофеи!.. Мне пора, заболталась. Так подумай о Терезе, дорогая Генриетта. Жаль Иозефа не придется видеть. Все еще философствует? Вот его философия и довела вас до этого вагона. Будь здорова, милая!.. Ту крестьянку я направлю сюда, пусть заберет парней.
Фрау Генриетта вышла ее проводить.
— Понял, Ваня? Она бросила нам в лицо: мол, сидите на шее у бедных людей! Что же, она права. Предлагает работать у какой-то кулачки.
— Я согласен, пожалуй. Все равно мы не можем двинуться с места. А эта, может, будет платить. Здесь нам
— Слышал новости: гостья сказала, что в этом году Москву не возьмут? Да и под Ленинградом они разобьют себе башку.
Вернулась Генриетта, стала извиняться:
— Хильда безвредная женщина, только язык у нее… Кто бы ни был — ляпнет прямо в лицо. Она может дружить со всеми, в политике не разбирается. Знает, что мы коммунисты, что нас избегают, но по-простецки не придает этому никакого значения.
— Далеко ли село, где она предлагает нам работу? — спросил Гарник.
— Этого я не знаю. Обещала прислать хозяйку. Придет, выясним. А разве вы согласны?
— У нас нет другого выхода, фрау Генриетта. Конечно, мы согласны временно поработать у этой женщины. Ведь у нас даже денег на дорогу нет.
— Да, конечно, — грустно согласилась госпожа Генриетта. — Без денег вы не сможете двинуться. В другом месте можно было бы организовать сбор, а здесь к кому обратишься?..
К обеду явилась Эрна. Это была крепко скроенная, краснощекая женщина лет тридцати пяти.
Генриетта начала расспрашивать ее. Выяснилось, что Эрна из ближайшего села Гат, у нее двое детей, большое хозяйство. До этого ей помогал свекор, но старик недавно умер.
Рассказывая об этом, крестьянка глазами покупательницы оглядывала двух парней и задала вопрос:
— Женаты?
Получив отрицательный ответ, она живо обернулась к фрау Генриетте.
— Отдайте мне обоих!
— Я не хозяйка им, — вежливо поправила Эрну Генриетта. — Они сами вольны решать.
— Мы согласны, — сказал Великанов.
— А сколько отсюда до вашего села? — спросил Гарник.
Ему хотелось знать, сможет ли он хоть изредка навещать семью Шиндлеров.
— По прямой дороге километров пятнадцать, по автомобильному шоссе — двадцать.
— У него, — Гарник показал на Великанова, — болит нога, он не доберется пешком…
— Может сесть в велосипедную коляску.
Переговоры были недолгими. Другого выхода не было, а Эрна обещала хорошие условия. Попрощавшись с гостеприимной фрау Генриеттой, они направились вслед за новой своей хозяйкой.
Вскоре они выехали из Цельтвига и повернули в сторону высоких гор Гохрехарт. Дорога шла по правому берегу светлой речушки.
Великанов устроился в коляске рядом с Эрной, а Гарник сидел за рулем и усиленно нажимал педали велосипеда. Дорога была не очень прямой и гладкой, — Гарнику приходилось не легко.
Впереди и сзади двигались такие же коляски или просто велосипеды. Одни мчались навстречу, другие обгоняли. Наши беглецы с удивлением смотрели на женщину, которая везла ребенка в корзинке, как в люльке, привязанной к велосипеду. Изредка встречались подводы, запряженные лошадьми.
Эрна несколько раз, заменяя Гарника, сама садилась за руль. Правила она очень уверенно, иногда оглядывалась назад и улыбалась своим
У Эрны были свои планы. Если парни окажутся работящими, это принесет большие прибыли. В этом году из-за отсутствия рабочих она не окучивала картофель. Не сумела продать огурцы. И молочные продукты от четырех коров не могла вывозить на рынок потому, что некому было смотреть за скотиной. Кто-то из этих парней станет стеречь скотину, а другой на этой самой коляске раз в два-три дня будет выезжать в Цельтвиг, Кнительфельд или Югенбург, где быстро раскупают молочные продукты и овощи. Ее подвал был наполовину забит свеклой и репой. Через какое-то время товар начнет портиться, а ведь все это — деньги. Эрна не успевала справляться со всем одна, хотя работала как лошадь. Жадная и скупая, как все кулачки, она не могла допустить, чтобы снижался доход с хозяйства, хоть мужа не было дома. Пусть Рудольф убедится, что оставил дома жену, которая знает всему цену и все сохранила на своем месте, — настоящую хозяйку, а не какую-нибудь растяпу.
Ее волевой характер особенно сказывался, когда она сидела за рулем велосипеда. Мерно работая сильными ногами, она оглядывалась на Гарника, словно говорила:
«Вот как надо, учись!»
Навстречу летел холодный воздух. Склоны гор белели от недавно выпавшего снега. Лицо Эрны пылало, свидетельствуя о несокрушимом здоровье, неиссякаемой энергии.
Коляска вкатила на просторный, чисто выметенный двор к крыльцу двухэтажного дома. Эрна обняла детей, выбежавших из дома — девочку лет восьми и мальчика лет десяти. Она чмокнула их в пухлые щечки и, сунув обоим в руки какие-то лакомства, отправила назад, а сама провела Гарника и Великанова в просто обставленную комнату на первом этаже. В ней стояли две деревянных кровати, стол, маленький шкаф. Казалось, отсюда недавно кто-то ушел.
— Вот тут и будете жить, — проговорила Эрна и, не откладывая, повела знакомить с хозяйством. Сперва в хлев, где стояли четыре племенных коровы и двое телят, потом на сеновал. Не теряя даром времени, Эрна задала скотине корм, показывая, откуда и сколько надо брать, потом села доить коров. Послала Гарника отнести молоко в погреб.
Закончив работу, Эрна повела парней в другое помещение, оказавшееся мастерской. Столярные инструменты были заботливо уложены на полках вдоль стены.
Великанову здесь все понравилось. До армии он некоторое время работал подручным у столяра. Он любил этот запах свежеструганного, смолистого дерева.
— Дайте мне такую работу, — сказал он Эрне.
— Работа найдется. Бочки можете делать?
— Попробуем, — скромно ответил Великанов, перебирая инструменты, лежавшие на полках. — А кто у вас столярничал?
— Мой муж, Рудольф. Он все умеет. Любит работать.
И действительно, по всему было видно, что хозяин дома был человеком трудолюбивым, умелым мастером. Всю мебель в доме изготовил он. В мастерской стоял шкаф, еще незаконченный. На стене висела искусно выточенная из дерева голова серны, — она должна была, по-видимому, украсить этот шкаф.