Пленники
Шрифт:
Вторая половина вагона, как видно, служила спальней. Там виднелись три кровати.
Хозяйка, видимо, пыталась придать вагону жилой вид: повесила занавески на окна, стены украсила семейными фотографиями. Но от этого вагон не стал просторнее. Для семьи из восьми человек он был, конечно, очень тесен.
Когда принесли вещи, в «столовой» нельзя было пройти. Но это отнюдь не беспокоило Терезу. Она деловито подняла одного из малышей, сидевших за столом, и подала стул Великанову.
— Садитесь. А я пойду за мамой. Альфред,
— Я с вами!
Гарнику так хотелось заговорить с этой девушкой, идти с нею рядом, любоваться на ее золотистые волосы.
Они вышли из вагона и двинулись к станции, близко касаясь локтями и улыбаясь друг другу.
Чтобы как-то начать разговор, Гарник спросил:
— Почему вы живете в вагоне?
— Нет комнаты, — просто ответила Тереза. — Вернее, есть, но очень дороги. Этот вагон мы наняли через подругу мамы.
— А почему вы покинули Леобен?
— Папа остался без работы. Сказали — коммунист… уволили.
— Ваш отец коммунист?! — воскликнул пораженный Гарник.
— Да… Из-за этого мы и уехали из Граца. Там у нас была хорошая квартира. Но все знали, что отец и мать коммунисты.
— И ваша мама — тоже?! А здесь не знают об этом?
— Ну, этого не скроешь! Но мой папа ничего плохого не делает. Он хочет работать, как и все. Он один нас содержит. Недавно мать хотела устроить Альфреда на завод… Ей сказали: «Этого еще нехватало, чтобы сын коммуниста у нас работал. Когда волчонок вырастает, он становится волком»… Я тоже собираюсь поехать в Вену на работу, но мама не пускает.
— А где вы думаете устроиться?
— Одна из наших знакомых обещала устроить в ресторане.
— В ресторане?!
— Что вы так смотрите? Я бы справилась.
— Нет, Тереза, в ресторане плохо.
— Вы только матери этого не говорите. Она, может быть, еще согласится.
— Хорошо… я ничего не скажу вашей матери.
Они уже подходили к станции. Иззябшая на ветру госпожа Генриетта сидела на вещах. Забрав узлы, они двинулись назад.
— Не устали? Не тяжело? — спросила госпожа Генриетта.
— Какая вы заботливая, фрау Генриетта! — улыбнулся Гарник. — Напоминаете мне мою мать. Нет, не устал.
— А где живет ваша мать?
— О, далеко!.. Раз уж судьба привела нас к вам, я хочу кое-что сказать вам, фрау Генриетта. Тереза рассказала мне, почему вы переезжаете из одного города в другой. И я хотел бы доверить вам один секрет. Но только вам…
Тереза ускорила шаги. Мать и Гарник задержались у железнодорожной насыпи. Вокруг никого не было.
— Вы коммунистка?
Госпожа Генриетта внимательно посмотрела ему в лицо и утвердительно кивнула головой.
— Я хочу вам сказать… Мы, то есть я и мой товарищ, работали в Германии. Сейчас пробираемся домой, в Советский Союз.
— Вы пленные?
Нельзя было смотреть в голубые правдивые глаза
— Да, фрау Генриетта.
На глазах госпожи Генриетты навернулись слезы, Она долго молча смотрела на Гарника, и по щекам ее поползли крупные, светлые капли.
— Я слышала… Слышала, что в лагеря привезли пленных… что там ужасно с ними обращаются. Я никогда еще не видела советских людей… Мечтала хоть раз… И вот… А я-то думала — вы чужие, не наши!..
Тереза вернулась.
— Что случилось, мама? — тревожно спросила она.
Утирая слезы, мать ласково улыбнулась ей:
— Ничего особенного, Тереза! Ну, поплакала маленько.
— Но что такое?
Мать, не ответив, взялась за свой узел:
— Ну, пошли!
2
Тереза ничего не могла понять. Она до этого никогда не видела матери плачущей. Были тяжелые дни, были неудачи. Что сказал матери этот человек, какую печальную новость сообщил, если она так разволновалась, Даже заплакала? И почему ей не хотят сказать об этом?..
Тереза решила добиться разгадки окольным путем.
— Долго вы были в Инсбруке? — спросила она.
— Несколько часов.
— Так вы даже на Пачеркофель не поднимались? Его высота две тысячи метров, вы видели?
— Там кругом горы.
— Да, но из города поднимаются на вершину Пачеркофеля по воздушной дороге. Почему не попросили моего дядю, он бы вам показал.
Мать позвала Терезу:
— Давай-ка расставим эти вещи. Сейчас придет отец.
Расчистив проход, госпожа Генриетта принялась стряпать обед: почистила несколько картофелин, положила в большую кастрюлю и добавила к ним нарезанной колбасы, которую прислал Гюст.
Ребятишки столпились вокруг печки и нетерпеливо заглядывали в кастрюлю. Они очень хотели есть, — это было видно по их глазенкам. Даже Грета, и та жадно поглядывала издали на кастрюлю. И только старшие — Тереза и Альфред — с деланым равнодушием отворачивались от весело трещавшего в печке огня.
Гостям стало не по себе. Было жаль этих бледных ребятишек. Они ясно почувствовали, что голод в этом доме был не случайным явлением. Видно, большая эта семья живет плохо, — а тут они пришли непрошенными гостями.
От кастрюли шел соблазнительный аромат. Детишки ерзали от нетерпения. Но в семье было правило: не садиться за стол без отца.
Его появления ждали и гости. Фрау Генриетта тоже обдумывала разговор с мужем, — чем они могут помочь беглецам?
Добрая женщина, даже в самой крайней нужде она всегда заботилась о других. По ее понятиям, коммунист должен быть только таким.
Муж запаздывал. За окнами вагона сгустилась темнота — черная, как смола. Их закрыли синей бумагой, — на столе появилась керосиновая лампа.