Пленники
Шрифт:
— Деточка, не думаю, что тебе там удобно, — услышала я мягкий голос.
Дьявол! Она заметила меня! От испуга я еще глубже вжалась в куст.
— Может, лучше выйдешь оттуда, и расскажешь, откуда тут такая красавица?
Понимая, что сидеть в кустах и терпеть боль нет больше смысла, я пулей вылетела оттуда, оставляя на кустах клочки волос и одежды.
— Ну, почему ты прячешься в кустах? — улыбнулась она мне.
Лицо
— Деточка, ну ты чего? — удивленно посмотрела она на меня.— Почему льешь горючие слезы?
Во взгляде пожилой женщины было столько заботы и участия, что я не выдержала. Я рассказала ей все. Про дурацкое знакомство, которое обернулось кошмаром, про все свои унижения, боль и отчаяние этих дней в заточении. Каждое слово и упавшая слеза приносили облегчение измученной душе.
Я прекрасно осознавала, что она может все рассказать своему жестокому хозяину, но мне было все равно. Я не могла больше терпеть, не могла носить все это в себе. И пусть потом Адриан Джонсон делает со мной все, что только пожелает его гнилая душа, но сейчас мне нужна эта исповедь и капля человеческого участия.
Женщина меня внимательно слушала, местами в ее глазах появлялся стальной блеск, но каждый раз, когда взгляд выцветших голубых глаз был обращен ко мне, там были лишь доброта и сочувствие.
— Да, натерпелась ты, горемыка. Но я так и не пойму, что ты делала в том розовом кусту? — спросила меня старушка.
— Хотела сбежать, — всхлипнула я. — У меня впервые появился такой шанс, а тут…
— А тут какая-то старушенция на твоем пути, — закончила она за меня с мягкой улыбкой.
— Как вы можете работать на такое чудовище? — не выдержала я и задала вопрос, не дающий мне покоя.
В самом деле, как такая светлая женщина, может работать на это бездушное ничтожество? Неужели, она не видит какой он? Или он тоже силой ее держит, вынуждает?
— Я знаю, ты натерпелась. Мой внук причинил тебе много боли, но не держи на него зла. Он неплохой человек. Обстоятельства ожесточили его душу и сердце, но я знаю его с рождения и вижу, что в нем еще не угас тот свет доброты…
Я почти не слышала ее слов. Меня колотило так, что стучали зубы. В голове пульсировало только одно слово — внук. Эта женщина родственница Адриана — его бабушка. И я ей рассказала про все свои злоключения, не стесняясь в выражениях, назвала ее любимого внука десятками нелестных эпитетов. Если до этого во мне теплилась надежда уговорить ее, отпустить меня, то теперь она угасла, даже пепла не осталось. Мне конец. Она отдаст меня этому монстру и расскажет нашу беседу.
— Ну, что ты так трясешься? — спросила она, увидев
— Адриан ваш внук? — побелевшими губами спросила я.
— Да, этот оболтус внук мне. И он у меня еще получит, — гневно произнесла она. Во взгляде женщины мелькнуло что-то такое, от чего я непроизвольно поежилась. — А ты, деточка не трясись. Не тронет он тебя.
Как же. Похоже, эта женщина плохо знает человека, которого считает своим внуком.
— Отпустите меня! — взмолилась я, в тщетной надежде. — Умоляю вас!
Она вперила в меня задумчивый взгляд своих мудрых глаз и под конец кивнула. Я не могла поверить. Она серьезно согласна дать мне уйти?
— Иди. Но скажи хотя бы, как тебя зовут?
— Криста, — произнесла я, повеселев.
— Меня Самантой звать, — представилась женщина.— Криста, я знаю, что возможно многого от тебя прошу, но прости моего внука, — произнесла она печально. — Я понимаю, сейчас тебе это не представляется возможным, но, может быть, когда-нибудь ты найдешь в себе силы отпустить это зло и простить моего оболтуса. А теперь иди.
— Спасибо, — прошептала я и устремилась к забору.
С великим трудом преодолев преграду, я оказалась у края леса и понимая, что хватиться меня могут в любую минуту, побежала прочь, не жалея ног. Ветер свистел в ушах и развивал волосы, страх гнал вперед. Я бежала, не обращая внимая на боль в теле и израненных ступнях. Надо убежать как можно дальше от этого дома. В голове пульсировало лишь одно слово — свободна. Наконец, свободна.
Глава 9. Адриан.
— Что значит, ее там нет? — спросил я Дина, мужчину, которого приставил следить за девушкой.
Он был бледен, а глаза испуганно бегали в поисках выхода, все потому, что он знал, меня лучше не злить, я не прощаю ошибок.
— О-окно было открыто, а в комнате пусто, — чуть заикаясь, ответил Дин.
— Почему же ты не следил за ней?! — взорвался я.
— Я ни на минуту не отлучался с поста! — запротестовал он. — Вы не давали распоряжения заглядывать внутрь.
Усилием воли я взял себя в руки. Я, в самом деле, не отдавал таких приказов, а все потому, что мне и в голову не приходило, что девушка может решиться на побег через окно.
— Вы говорили, ее состояние довольно тяжелое? — обернулся я к врачу. — Что ей понадобиться не один день, чтобы восстановить силы? Как вы объясните ее побег?
Старый сморщенный старичок стойко встретил мой испепеляющий взгляд.
— Я всего лишь говорю, что вижу. У девушки было воспаление, на грани заражения из-за попавшей в раны грязи, — ответил он, — И, судя по ее состоянию, я понимаю, почему она сбежала.