Плоды проклятого древа
Шрифт:
База Котла, исследовательский этаж
Писк медицинской аппаратуры оповестил об остановке сердца подопытного.
— Это фиаско, — прокомментировал Гамма.
— Может, мы поторопились тогда убирать Сердцееда и его выводок? — подумал вслух Эпсилон.
— Там было бы тоже самое.
— Вероятно, у Сердцееда была лучше связь с агентом. Много лет активности, множественные дочерние агенты.
— Или же дело не в связи носителя с агентом, а в возможностях самого агента.
— В любом случае, нужно продолжать.
Тело Жан-Поля Василя, он же Взлом,
— Думаю, стоит вернуться к идее извлечения Сплетницы, — высказал мысль Эпсилон. — Даже со всеми доступными ресурсами, сейчас мы вынуждены идти во тьме вслепую, используя Пифию в качестве даже не поводыря, а палки для прощупывания пути. С силой всеведения…
— Нет! — отрезал Гамма, и было заметно, как его передернуло. — Тебе что, память записали битую? Или ты уже забыл, насколько она злопамятна? Она уничтожит все, что мы строим.
— Мы сможем ее контролировать. С силой Вещания, с помощью Контессы…
— И думать об этом забудь. Сплетница слишком сильна. Вопрос времени, когда она раскроет слепые пятна Контессы или наши собственные слабые точки, о которых мы даже не подозреваем.
— Да, это она может.
— И тогда мы дружно пустим себе пули в рот, искренне уверенные, что это наше собственное решение!
— Вот интересно, я всегда был истеричкой-паникером, или это меня так жизнь помотала?
— А суицидальные наклонности у меня родные или это Эми опять херни наворотила?
На несколько секунд в лаборатории воздух словно сгустился. Оба носили одинаковые бело-зеленые костюмы со всем прилагающимся вооружением. Однако противоречия между ними не могли быть разрешены силой.
— Мы с Дельтой недавно обсуждали вероятные развития события в случае успешного устранения приоритетной цели, — наконец неохотно сказал Эпсилон. — Если проект Восьмой площадки потерпит неудачу, придется иметь дело с образовавшимся хаосом. У нас нет никакой возможности предсказать поведение агентов после уничтожения источника. Возможно, они отключатся сами. Возможно, произойдет что-то похуже…
Гамма нахмурился.
— Я вижу риски, но все еще не вижу, с какой стати пытаться использовать Сплетницу. Не нужно самому пробовать яд чтобы понять, что он убивает.
— Нам нужны инструменты широкого спектра при приемлемых рисках. Ее мотивы просты, как у любого злодея. Личный комфорт, власть, плюс стремление знать все и обо всех, диктуемое силой. Эти качества гарантируют, что она не попытается действовать против нас, пока мы не справимся с приоритетной целью, иначе под угрозой окажется ее собственное благополучие.
— Я против. Во всяком случае, не сейчас. В данный момент слишком много неустойчивых переменных, слишком много вещей требуют нашего внимания. У нас нет ни времени, ни возможности присматривать за пригретой на груди змеей.
На ретинальных дисплеях у обоих одновременно появилось напоминание: “Бет, Хабаровск, встреча”. Эпсилон без лишних слов развернулся и пошел к выходу,
— Дожили. Мои собственные клоны строят заговоры у меня за спиной, — произнес он, ни к кому конкретно не обращаясь. — Какой заезженный сюжет.
На самом деле, это не было неожиданностью. Он сам не единожды возвращался мыслями к петле времени, в которой находилась Сплетница (а вернее то, что от нее осталось) — одной из немногих все еще существующих. Фактически захватив власть в Котле, он больше не мог мыслить прежними категориями, и видел в злодейке в первую очередь сильного кейпа — а значит ценного кейпа. Она дважды смогла победить его предыдущие итерации, а это чего-то да стоило. Но он был Гаммой, он стоял ближе к Альфе и Бете, имевшим дело со Сплетницей непосредственно, и страх перед ее силой все еще мог влиять на его решения. Дельта и Эпсилон, осознавая себя клонами, могли отстраниться от этих эмоций и мыслить более рационально.
Может быть, когда нибудь и он преодолеет страх. Но сейчас речь не о том. Сейчас его задачей был поиск кейпа-Властелина для Восьмой площадки. За прошедшие месяцы они втроем перебрали многих. Контесса здесь ничем не могла помочь, подобные вещи находились в одном из ее слепых пятен, так что действовать приходилось буквально наобум. Кого-то забраковывали на начальном этапе, кого-то — позже. Кто-то переживал обследование, кто-то нет. Результат в любом случае оставался нулевым.
Впрочем, у него была идея, где искать требуемый самородок. Об этом ему напомнило упоминание Сплетницы, ведь последняя действовала не в одиночку. Эту кандидатуру единогласно выставили все трое в самом начале, но когда подсчитали затраты на обеспечение безопасности, решили попытать счастья с другими кандидатами. Практика показала, что это решение ошибочно.
Вот только у самородка были острые зубы… а точнее, ядовитые жвала, и очень много.
Несколько недель спустя, руины Броктон Бей
Останки города за годы изменились мало. Где-то наросла непрошеная трава, где-то потрескался асфальт, но в целом все осталось так же, как было — пустые здания, не погребенные кости, куча техники на спущенных колесах и Ров, пересекающий город по диагонали. Своего рода, незаживающее напоминание о давнем поражении.
Трем частям одного целого, пришедшим сюда, не было дела до прошлого. Они посвятили свое существование цели, превратили себя в совершенные инструменты ее достижения. С высоты их могущества, власти и дел старая вражда и обиды казались чем-то настолько мелочным, что даже вспоминать о них было неудобно.
Они действовали слажено, согласно разработанному плану. Появившись на окраинах Броктон Бей, они первым делом отрезали его от внешнего мира. Сторонний наблюдатель не должен был увидеть или просто заподозрить, что в заброшенном городе что-то происходит. Вторым шагом Триумвират зачистил территорию. Потоки модулированного микроволнового излучения выжигали насекомых и все с ними схожее, тяжелые клубы газа укрывали квартал за кварталом, убивая мышей и крыс, но только их.
— Наблюдаю движение, — сообщил Гамма, приблизившись к бывшей школе Уинслоу.