Плохая собака. Как одна невоспитанная собака воспитала своего хозяина

Кин Мартин

— Отлично, — кивнула Венди. — А как у него дела с командой «Апорт»?

Вообразите ответ сами, о’кей? Успехи Холы по этой части ограничивались тем, что она с недюжинным энтузиазмом вырывала из моей дрожащей холодной руки теннисный мячик и мелко шинковала его со скоростью хорошего комбайна. К счастью для нас обоих, тест на эту команду в СХГ не входил.

Когда ни у кого не осталось сомнений, что Аттикус — звезда недели, месяца и года, Венди достала маленькую плюшевую белку и сжала ее.

Скви-ик.

У

меня кровь застыла в жилах. Хола рванулась вперед, и только поводок и мой собственный вес спасли белку от превращения в салат.

— Успокойте свою собаку, пожалуйста, — сказала Венди.

— Она… любит… белок…

Зенненхундов вывели для того, чтобы таскать тележки по крутым швейцарским горам, а у Холы мощность небольшого трактора… Будь мои ладони не такими скользкими от жареного цыпленка, которого я принес в тот день для поощрений, все сложилось бы по-другому.

Собака вырвала поводок. Остолбенев от ужаса, я смотрел, как она летит прямо к Венди, прижимающей белку к груди. На последнем метре Хола резко притормозила и уселась, высунув язык.

Дружный выдох.

— Привет, — сказала Венди, обращаясь к Холе. — Как тебя зовут?

Хола легла и замерла, как изваяние. Взгляд ее по-прежнему был прикован к белке.

— Похоже, кое-кто собирается продемонстрировать все, на что способен. Держу пари, сейчас она даже коврик отыскала бы, если бы знала, что это такое.

Хола приняла другую позу — не менее впечатляющую.

Венди хмыкнула:

— Собаки не сильны в распознавании сигналов. Они понимают, что им дали какой-тосигнал, и пробуют то, что уже срабатывало раньше. Поэтому очень сложно добиться, чтобы они легли из стойки — для начала они пытаются сесть. Хола, стоять!

Хола сделала стойку.

— Неплохо, — сказала Венди, и ее глаза расширились. — А теперь смотрите, как она попытается сесть. Хола, лежать.

Хола легла.

Секунда тишины. Даже Аттикус выглядел ошарашенным.

В конце занятия Венди каждому дала напутственный совет, над чем стоит еще поработать. Когда она подошла к нам с Холой, выражение ее лица было на редкость дружелюбным.

— Как ощущения? — спросила она.

— Замечательно, — соврал я. — По-моему, у нас большой прогресс.

— О’кей. Чем думаете заняться теперь?

— Ну… Я думаю поработать над ее манерами.

— Отличная идея.

Я почувствовал себя очень странно — как будто мне снова шестнадцать и мы с моей первой подружкой Меган сидим в «Сбарро» на Геральд-сквер, и мы оба понимаем, что эта мясная пицца — последняя в нашем романе. Финальная.

Судя по всему, Венди была решительно

настроена нерекомендовать нас на следующий курс, поэтому я схватился за тарзанку, разбежался и перемахнул через каньон:

— Я подумал, что, возможно, мы могли бы попробовать подготовительную программу «Собака — хороший…»

— У меня для вас совет, — сказала она, понизив голос. — Ничего?

— Конечно.

— Вы знаете, собаки очень чувствительны.

— Еще как.

— Но ваша собака — мегачувствительная. Можно сказать, это живой радар. Очень необычный случай.

Что?

— Она действительно настроена на вас.

Я смеялся, пока не сообразил, что это вовсе не ирония в духе восьмидесятых.

— Простите, что?

— Попробуйте нервничать поменьше, о’кей? Просто расслабьтесь и повеселитесь.

— Я не совсем понимаю…

— Я хочу сказать, — продолжила Венди, — что это вы ее вынуждаете так вести себя. Посмотрите на нее. Она знает все команды. Для нее это не проблема. Она сходит с ума из-за вас. Подумайте об этом.

Потрясенная тишина длилась целую секунду, пока Хола, словно желая доказать правоту Венди, не принялась скулить вслед ее удаляющейся фигуре в джинсах. Так мог бы плакать ребенок, глядя на уходящую мать. Венди не просто подколола меня. Она сказала нечто, что повергло меня еще глубже в пучины депрессии.

Мне было проще научить Холу прыгать через горящий обруч, чем расслабиться. Беспокойство — единственная сила, пока еще удерживающая меня в этом мире. Марти, который не нервничает, — это все равно что Марти, из которого выкинули буквы м, а, р, т, и.

* * *

Обратный путь в Манхэттен был не лучшим в моей жизни. Я чувствовал себя обиженным, обманутым, преданным (и другие прилагательные). Подтверждая роль детектора моего настроения, Хола сидела на плотной простынке, которую я постелил на заднее сиденье, смотрела мне в затылок и хныкала. Легче не становилось.

Настроена на вас…

Расслабьтесь…

ПОВЕСЕЛИТЕСЬ…

Значит, все эти прогулки с приманками, выполненные и невыполненные стойки и изучение других команд были впустую. Я словно пытался лечить болезнь кровопусканием, в то время как мне требовалась лекарство, которое изъяли из продажи.

Однажды Кларк сказал:

— Марти, ты больше живешь в теории, чем на практике.

— В смысле?

— Почитай «Большую книгу». Там есть глава «В действии». Но там нет главы «В мыслях».